Русский нигилизм
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
Русский нигилизм
Выкладываю обещанный доклад.
правда, без сносок, т.к. они напрямую не копируются и к тому же не оформлены по-человечески...
ИДЕЯ И ПРАКТИКА ЛИЧНОГО САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ
В КУЛЬТУРЕ РУССКОГО НИГИЛИЗМА 1860-Х ГОДОВ
Цель моего исследования – проследить механизмы формирования нигилизма как социокультурного явления, выявить характерные черты социальной психологии и коллективного сознания, свойственные её носителям, и объяснить их происхождение. При этом в понятие «социокультурный» входит общность мировоззрения, системы ценностей, социального статуса, бытового поведения. Анализ источников показал, что одной из определяющих черт нигилистической субкультуры была установка на воспитание «нового человека» согласно определённому, коллективно одобряемому, образцу. В связи с этим представляет интерес рассмотреть, какую роль играла в сознании нигилистов идея личного самосовершенствования и как она воплощалась на практике в их повседневной жизни.
Нигилисты были убеждены, что некой неизменной «человеческой природы» не существует. Человек по природе не добр и не зол, он таков, каким его делают конкретные обстоятельства его жизни и условия воспитания, то есть «среда». Его свойства и качества формируются под влиянием общественных отношений, в которые он вовлекается. Человек совершает зло не в силу своей злой воли, а из-за неправильного устройства общества, при котором он вынужден «извлекать приятность себе из нанесения неприятности другим». И, наоборот, добрым человек бывает тогда, когда его собственная польза совпадает с пользой других людей. Но и в том и в другом случае он руководствуется только стремлением к собственной выгоде. Поэтому «человеческой натуры нельзя тут ни бранить за одно, ни бранить за другое; всё зависит от обстоятельств, отношений» .
Теоретики нигилизма подчёркивали, что инстинкты, привычки, бессознательные влечения, симпатии и антипатии, которые кажутся нам «врождёнными», «естественно присущими» человеку, на самом деле «захвачены нами из прошедшего, из той почвы, которая нас выкормила, из понятий того общества, в котором мы развились и жили» . Эта была поистине революционная идея. Она означала, что все черты личности, которые нигилисты рассматривали как отрицательные, не являются объективной данностью, а могут быть преодолены путём сознательного воспитания.
Отрицая неизменность человеческой природы, нигилисты тем самым признавали возможность и необходимость её сознательного совершенствования, «конструирования» человеческой личности в соответствии с заданным образцом. Эта идея вступала в резкую противоположность с нормами, ценностями, базовыми представлениями, свойственными феодальному обществу и подкрепляемыми религиозной верой – о том, что каждому человеку «предназначен свой удел», что он должен вести себя так, как ему предначертано и завещано предками, не выходить за рамки своей социальной роли. Сами нигилисты хорошо осознавали свой разрыв с культурой традиционного общества, где, как писала С.В. Ковалевская, «всякий сверчок знал свой шесток», «где есть прочные устои и где отдельной личности не предоставлено биться головой об стену, ища какого-то своего собственного, отдельного исхода» . Не случайно и представители консервативной мысли, такие, как Н.Н. Страхов, оценивали нигилизм как «трансцендентальный грех», грех нечеловеческой гордости, извращение души, когда «человек воображает, что он владыка своей судьбы» .
Страстный атеизм «шестидесятников» являлся фундаментом их мироощущения, определял их взгляд на человека и на его цели в жизни. Причины, породившие этот атеизм, можно рассмотреть на примере В.И. Танеева. Вспоминая о детстве, Танеев говорит, что «твёрдо верил в авторитеты», в том числе в бога, ставя его в ряду «авторитетов» наряду со своими знатными родственниками и няней. По отношению к этим авторитетам возможно было лишь беспрекословное, бездумное подчинение, иметь же своё мнение о чём-нибудь ребёнку и в голову не приходило . Ещё выразительнее другой отрывок из воспоминаний, где Танеев рассказывает о своих подростковых страхах: «Я боялся бога. Боялся ночной темноты. Боялся привидений. Боялся начальства. Боялся дяди, других родственников, всех знакомых. Боялся самого себя. Боялся звуков своего собственного голоса». Бог воспринимался как «небесное начальство», перед которым нужно держать ответ, как символ системы господства-подчинения, символ униженного положения человека, вынужденного с рождения подчиняться всем, даже самым нелепым, указаниям старших, вести себя так, как того требуют социальные условности и традиции. Религия была неотъемлемой частью мира, основанного на иерархии и авторитарных принципах – мира, с которым автор воспоминаний сталкивался сначала в семье, а затем в училище правоведения .
При этом Танеев в юном возрасте не проявлял никаких попыток к протесту против родительской власти, «жил в безусловном повиновении и не тяготился этим, не сознавая, что это тяжело». Такое же отношение было у него и к религии вплоть до конца 1850-х годов: «Я был религиозен, и мне всё было ясно, всё было для меня решено. На все был ответ в религии. Одно меня беспокоило, одно меня мучило, не согрешил ли я чем-нибудь перед богом» .
Но впоследствии, под влиянием событий общественной жизни и художественной литературы, он переосмыслил свой жизненный опыт. Религия стала осознаваться им как необходимый элемент всего социального строя, основанного на принуждении. В своём сочинении «Ейтихология» Танеев в концентрированном виде выразил отношение к религии не только своё личное, но и всех нигилистов. Вера в бога означает неверие в человека, она обрекает верующего на социальную пассивность, на смирение перед несправедливостью; более того, религия оправдывает эту несправедливость именем бога, и служит инструментом принуждения, аналогичным тюрьмам, палачам и виселицам.
Текст Танеева носит даже не воинствующе-атеистический, а яростный богоборческий характер. «Бог, который желал, чтобы человек оставался навсегда таким же невеждой, как он сам, побежден, низвергнут и уничтожен. Люди дошли вперед, бог остался все в том же положении. Он такой же невежда, как и был. Бог ничего не может; он жалок, ничтожен и бессилен. Человек поднял голову. Что невозможно и недоступно для бога, то человеку ничего не значит… Бог должен быть истреблен» . Сопоставив «Ейтихологию» с материалами воспоминаний Танеева, можно сделать вывод, что он испытывал личную ненависть к богу, которого так боялся в детстве, который был для него «самым большим начальником». Место, раньше занимаемое богом, он предназначает для человека.
правда, без сносок, т.к. они напрямую не копируются и к тому же не оформлены по-человечески...
ИДЕЯ И ПРАКТИКА ЛИЧНОГО САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ
В КУЛЬТУРЕ РУССКОГО НИГИЛИЗМА 1860-Х ГОДОВ
Цель моего исследования – проследить механизмы формирования нигилизма как социокультурного явления, выявить характерные черты социальной психологии и коллективного сознания, свойственные её носителям, и объяснить их происхождение. При этом в понятие «социокультурный» входит общность мировоззрения, системы ценностей, социального статуса, бытового поведения. Анализ источников показал, что одной из определяющих черт нигилистической субкультуры была установка на воспитание «нового человека» согласно определённому, коллективно одобряемому, образцу. В связи с этим представляет интерес рассмотреть, какую роль играла в сознании нигилистов идея личного самосовершенствования и как она воплощалась на практике в их повседневной жизни.
Нигилисты были убеждены, что некой неизменной «человеческой природы» не существует. Человек по природе не добр и не зол, он таков, каким его делают конкретные обстоятельства его жизни и условия воспитания, то есть «среда». Его свойства и качества формируются под влиянием общественных отношений, в которые он вовлекается. Человек совершает зло не в силу своей злой воли, а из-за неправильного устройства общества, при котором он вынужден «извлекать приятность себе из нанесения неприятности другим». И, наоборот, добрым человек бывает тогда, когда его собственная польза совпадает с пользой других людей. Но и в том и в другом случае он руководствуется только стремлением к собственной выгоде. Поэтому «человеческой натуры нельзя тут ни бранить за одно, ни бранить за другое; всё зависит от обстоятельств, отношений» .
Теоретики нигилизма подчёркивали, что инстинкты, привычки, бессознательные влечения, симпатии и антипатии, которые кажутся нам «врождёнными», «естественно присущими» человеку, на самом деле «захвачены нами из прошедшего, из той почвы, которая нас выкормила, из понятий того общества, в котором мы развились и жили» . Эта была поистине революционная идея. Она означала, что все черты личности, которые нигилисты рассматривали как отрицательные, не являются объективной данностью, а могут быть преодолены путём сознательного воспитания.
Отрицая неизменность человеческой природы, нигилисты тем самым признавали возможность и необходимость её сознательного совершенствования, «конструирования» человеческой личности в соответствии с заданным образцом. Эта идея вступала в резкую противоположность с нормами, ценностями, базовыми представлениями, свойственными феодальному обществу и подкрепляемыми религиозной верой – о том, что каждому человеку «предназначен свой удел», что он должен вести себя так, как ему предначертано и завещано предками, не выходить за рамки своей социальной роли. Сами нигилисты хорошо осознавали свой разрыв с культурой традиционного общества, где, как писала С.В. Ковалевская, «всякий сверчок знал свой шесток», «где есть прочные устои и где отдельной личности не предоставлено биться головой об стену, ища какого-то своего собственного, отдельного исхода» . Не случайно и представители консервативной мысли, такие, как Н.Н. Страхов, оценивали нигилизм как «трансцендентальный грех», грех нечеловеческой гордости, извращение души, когда «человек воображает, что он владыка своей судьбы» .
Страстный атеизм «шестидесятников» являлся фундаментом их мироощущения, определял их взгляд на человека и на его цели в жизни. Причины, породившие этот атеизм, можно рассмотреть на примере В.И. Танеева. Вспоминая о детстве, Танеев говорит, что «твёрдо верил в авторитеты», в том числе в бога, ставя его в ряду «авторитетов» наряду со своими знатными родственниками и няней. По отношению к этим авторитетам возможно было лишь беспрекословное, бездумное подчинение, иметь же своё мнение о чём-нибудь ребёнку и в голову не приходило . Ещё выразительнее другой отрывок из воспоминаний, где Танеев рассказывает о своих подростковых страхах: «Я боялся бога. Боялся ночной темноты. Боялся привидений. Боялся начальства. Боялся дяди, других родственников, всех знакомых. Боялся самого себя. Боялся звуков своего собственного голоса». Бог воспринимался как «небесное начальство», перед которым нужно держать ответ, как символ системы господства-подчинения, символ униженного положения человека, вынужденного с рождения подчиняться всем, даже самым нелепым, указаниям старших, вести себя так, как того требуют социальные условности и традиции. Религия была неотъемлемой частью мира, основанного на иерархии и авторитарных принципах – мира, с которым автор воспоминаний сталкивался сначала в семье, а затем в училище правоведения .
При этом Танеев в юном возрасте не проявлял никаких попыток к протесту против родительской власти, «жил в безусловном повиновении и не тяготился этим, не сознавая, что это тяжело». Такое же отношение было у него и к религии вплоть до конца 1850-х годов: «Я был религиозен, и мне всё было ясно, всё было для меня решено. На все был ответ в религии. Одно меня беспокоило, одно меня мучило, не согрешил ли я чем-нибудь перед богом» .
Но впоследствии, под влиянием событий общественной жизни и художественной литературы, он переосмыслил свой жизненный опыт. Религия стала осознаваться им как необходимый элемент всего социального строя, основанного на принуждении. В своём сочинении «Ейтихология» Танеев в концентрированном виде выразил отношение к религии не только своё личное, но и всех нигилистов. Вера в бога означает неверие в человека, она обрекает верующего на социальную пассивность, на смирение перед несправедливостью; более того, религия оправдывает эту несправедливость именем бога, и служит инструментом принуждения, аналогичным тюрьмам, палачам и виселицам.
Текст Танеева носит даже не воинствующе-атеистический, а яростный богоборческий характер. «Бог, который желал, чтобы человек оставался навсегда таким же невеждой, как он сам, побежден, низвергнут и уничтожен. Люди дошли вперед, бог остался все в том же положении. Он такой же невежда, как и был. Бог ничего не может; он жалок, ничтожен и бессилен. Человек поднял голову. Что невозможно и недоступно для бога, то человеку ничего не значит… Бог должен быть истреблен» . Сопоставив «Ейтихологию» с материалами воспоминаний Танеева, можно сделать вывод, что он испытывал личную ненависть к богу, которого так боялся в детстве, который был для него «самым большим начальником». Место, раньше занимаемое богом, он предназначает для человека.
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
«Обожествление человека» является важной чертой мышления нигилистов; человек и его земная судьба признавались единственными объектами, достойными религиозного отношения . Эта мысль настойчиво проводилась Н.Г. Чернышевским и проявляется, например, в таком его высказывании: «Все те эпитеты и атрибуты, которыми мы обыкновенно украшаем понятия о боге – не что иное, как наша затаенная мысль о том, чтобы эти атрибуты стали достоянием нашим, достоянием человечества. Пусть мы не достигнем такого совершенства, но пусть мысль о нем не будет отделена от земли и сопутствует нам в нашей работе над улучшением живой жизни. Человек живет для человека и выше человека ничего в мире не знает» .
Такое отношение сформировалось, главным образом, под влиянием исторической ситуации 1850-1860-х годов. Как уже отмечалось в предыдущем параграфе, начало грандиозной ломки всех общественных отношений и институтов, считавшихся ранее незыблемыми, установленными свыше, по воле бога, не могло не привести к сдвигами в массовом сознании, к мысли о том, что ход истории определяется не божественным провидением, а самими людьми, их потребностями и интересами . Человек становился в представлении нигилистов не объектом истории, а её субъектом, творцом. Соответственно, все пороки общества представлялись им не следствием изначальной «испорченности» человеческой природы, а результатом ошибок, которые могут и должны подлежать устранению, поэтому одним из обязательных для «нового человека» качеств стала социальная активность. «Складывать руки и вздыхать о несовершенствах всего земного, когда люди страдают от собственных глупостей, значит возводить эти глупости в законы природы и обнаруживать леность и робость мысли, недостойные человека свежего, честного и одарённого живым умом», – писал Д.И. Писарев. Протест против религиозного фатализма, оправдывающего любое зло ссылкой на «законы природы», у нигилистов выражался в форме утверждения безграничной веры в силу человеческого разума. Эта «просветительская» вера доходила до игнорирования объективных закономерностей развития общества: «все невзгоды и затруднения, экономические неурядицы, нако¬пившиеся веками на нашей родине, как результат сложных и печальных исторических условий, казалось возможным быстро уничтожить, если только за лечение этих недугов взялись бы очень умные люди» . Пример подобного восприятия можно найти в воспоминаниях Н.А. Морозова, бывшего гимназистом в 1860-е годы. Все сословные и имущественные различия людей он «смело и решительно относил в область человеческой глупости и не желал даже заниматься ими», полагал, что судить о человеке следует по уровню его умственного развития, а не степени знатности или богатства; стать же образованным человеком может каждый, независимо от своего социального происхождения .
Как мы видим, для нигилистов прогресс в развитии общества означал рост его сознательности, благодаря которому люди становятся способными понимать причины своих затруднений и преодолевать их. Такие явления, как социальное неравенство и эксплуатация, являются показателями недостаточной зрелости человечества, непонимания людьми своих истинных потребностей; чтобы избавиться от этих явлений, необходимо, прежде всего, осознать их абсурдность и вредность. По словам Д.И. Писарева, «если бы все люди трудились, то все были бы богаты и счастливы; но если бы люди эксплуатировали своих ближних, не трудясь совсем, тогда эксплуататоры поели бы друг друга в одну неделю, и род человеческий исчез бы с лица земли. Поэтому кто любит труд, тот, действуя в свою пользу, действует в пользу всего человечества» .
Правильно понятая польза человека совпадает с пользой других людей и всего общества – эта мысль составляла краеугольный камень теории «разумного эгоизма». Вышеописанная логика – «все беды от глупости» и разум как главный инструмент прогресса – действовала не только в применении к обществу в целом, но и к отдельным индивидам и взаимоотношениям между ними, к этическим проблемам. Один из ведущих публицистов «Русского слова» В.А. Зайцев отмечал, что большинство людей «совершенно не знает, что ему полезно… не умеет выбирать между полезным и вредным. Большинство до того неразвито, что его потребности крайне ограничены, идеалом считается сладко есть и мягко спать. Неразвитость и проистекающая из неё порочность – вот источник большей части человеческих страданий» . Но, раз человек является движущей силой общественного развития, раз он способен менять общество, в котором живёт, значит, тем более он способен и к преобразованию, «переделке» самого себя, преодолению своих негативных качеств. Разум, с точки зрения нигилистов, представлялся той могучей силой, которая позволит человеку стать «царём, а не рабом» своих «пошленьких чувствиц и вожделений» , рационально управлять своей жизнью.
Личные склонности и пристрастия при этом не принимались в расчёт или считались легко преодолимыми. Один из участников петербургского молодёжного кружка 1860-х годов, учитель Яковлев, так реагировал на нежелание своего товарища заниматься естественными науками по причине отсутствия склонности к ним: «Мало ли кого к чему тянет! Наших маменек и папе¬нек всю жизнь тянуло только ко сну, еде и разврату» . Это высказывание явно перекликается с мыслью Зайцева, приведённой выше. Считалось, что потребности формируются воспитанием, следовательно, сознательное самовоспитание может породить в человеке «правильные» потребности. Причём выработка в себе качеств «нового человека» воспринималась как личностная, сугубо индивидуальная задача, которая может быть успешно выполнена только в том случае, если сам человек осознаёт её внутреннюю необходимость – ведь соответствии с теорией «разумного эгоизма», не существует противоречия между чувством и долгом . В то же время саморазвитие считалось обязанностью всякого «мыслящего реалиста». Такое двойственное понимание проявляется во фразе одного из участников молодёжных кружков: «Вы должны выработать из себя вполне свободную личность, которая сознает свою силу и не нуж¬дается в самоистязании, принудительных и самокарательных мерах… Если вы желаете сделать то или другое и идёте наперекор своей природе, будьте уверены, что на ваших поступках, на ваших идеях, точно так же как и на знаниях, приобретенных путем при¬нуждения, будет лежать печать Каина, печать раба» .
Самосовершенствование рассматривалось не как насилие над собой, а как «очистка» себя от свойств и качеств, воспитанных «средой». Показателен диалог между двумя девушками, участницами известной Знаменской коммуны – Екатериной Цениной и Александрой Маркеловой: «У всякого свой взгляд и привычки. – Ну а если привычки скверные, то от скверных барских привычек следует отучать людей, а не потакать им» (курсив мой. – М.И.). Маркелова в данном случае выступала как «типичная нигилистка», Ценина же впоследствии из-за подобных разногласий и нежелания отказываться «от своей индивидуальности» отошла от увлечений юности. Характерно также суждение одной из нигилисток о том, что «если природа женщины так суетна и ничтожна, если её помыслы преимущественно направлены на пустоту, эту природу нужно стараться изменить к лучшему». В данном случае под «природой» имелись в виду те требования, которые предъявлялись к женщине исходя из её традиционной социальной роли – тщательная забота о своих нарядах и внешнем виде и соблюдение светских условностей и приличий .
Такое отношение сформировалось, главным образом, под влиянием исторической ситуации 1850-1860-х годов. Как уже отмечалось в предыдущем параграфе, начало грандиозной ломки всех общественных отношений и институтов, считавшихся ранее незыблемыми, установленными свыше, по воле бога, не могло не привести к сдвигами в массовом сознании, к мысли о том, что ход истории определяется не божественным провидением, а самими людьми, их потребностями и интересами . Человек становился в представлении нигилистов не объектом истории, а её субъектом, творцом. Соответственно, все пороки общества представлялись им не следствием изначальной «испорченности» человеческой природы, а результатом ошибок, которые могут и должны подлежать устранению, поэтому одним из обязательных для «нового человека» качеств стала социальная активность. «Складывать руки и вздыхать о несовершенствах всего земного, когда люди страдают от собственных глупостей, значит возводить эти глупости в законы природы и обнаруживать леность и робость мысли, недостойные человека свежего, честного и одарённого живым умом», – писал Д.И. Писарев. Протест против религиозного фатализма, оправдывающего любое зло ссылкой на «законы природы», у нигилистов выражался в форме утверждения безграничной веры в силу человеческого разума. Эта «просветительская» вера доходила до игнорирования объективных закономерностей развития общества: «все невзгоды и затруднения, экономические неурядицы, нако¬пившиеся веками на нашей родине, как результат сложных и печальных исторических условий, казалось возможным быстро уничтожить, если только за лечение этих недугов взялись бы очень умные люди» . Пример подобного восприятия можно найти в воспоминаниях Н.А. Морозова, бывшего гимназистом в 1860-е годы. Все сословные и имущественные различия людей он «смело и решительно относил в область человеческой глупости и не желал даже заниматься ими», полагал, что судить о человеке следует по уровню его умственного развития, а не степени знатности или богатства; стать же образованным человеком может каждый, независимо от своего социального происхождения .
Как мы видим, для нигилистов прогресс в развитии общества означал рост его сознательности, благодаря которому люди становятся способными понимать причины своих затруднений и преодолевать их. Такие явления, как социальное неравенство и эксплуатация, являются показателями недостаточной зрелости человечества, непонимания людьми своих истинных потребностей; чтобы избавиться от этих явлений, необходимо, прежде всего, осознать их абсурдность и вредность. По словам Д.И. Писарева, «если бы все люди трудились, то все были бы богаты и счастливы; но если бы люди эксплуатировали своих ближних, не трудясь совсем, тогда эксплуататоры поели бы друг друга в одну неделю, и род человеческий исчез бы с лица земли. Поэтому кто любит труд, тот, действуя в свою пользу, действует в пользу всего человечества» .
Правильно понятая польза человека совпадает с пользой других людей и всего общества – эта мысль составляла краеугольный камень теории «разумного эгоизма». Вышеописанная логика – «все беды от глупости» и разум как главный инструмент прогресса – действовала не только в применении к обществу в целом, но и к отдельным индивидам и взаимоотношениям между ними, к этическим проблемам. Один из ведущих публицистов «Русского слова» В.А. Зайцев отмечал, что большинство людей «совершенно не знает, что ему полезно… не умеет выбирать между полезным и вредным. Большинство до того неразвито, что его потребности крайне ограничены, идеалом считается сладко есть и мягко спать. Неразвитость и проистекающая из неё порочность – вот источник большей части человеческих страданий» . Но, раз человек является движущей силой общественного развития, раз он способен менять общество, в котором живёт, значит, тем более он способен и к преобразованию, «переделке» самого себя, преодолению своих негативных качеств. Разум, с точки зрения нигилистов, представлялся той могучей силой, которая позволит человеку стать «царём, а не рабом» своих «пошленьких чувствиц и вожделений» , рационально управлять своей жизнью.
Личные склонности и пристрастия при этом не принимались в расчёт или считались легко преодолимыми. Один из участников петербургского молодёжного кружка 1860-х годов, учитель Яковлев, так реагировал на нежелание своего товарища заниматься естественными науками по причине отсутствия склонности к ним: «Мало ли кого к чему тянет! Наших маменек и папе¬нек всю жизнь тянуло только ко сну, еде и разврату» . Это высказывание явно перекликается с мыслью Зайцева, приведённой выше. Считалось, что потребности формируются воспитанием, следовательно, сознательное самовоспитание может породить в человеке «правильные» потребности. Причём выработка в себе качеств «нового человека» воспринималась как личностная, сугубо индивидуальная задача, которая может быть успешно выполнена только в том случае, если сам человек осознаёт её внутреннюю необходимость – ведь соответствии с теорией «разумного эгоизма», не существует противоречия между чувством и долгом . В то же время саморазвитие считалось обязанностью всякого «мыслящего реалиста». Такое двойственное понимание проявляется во фразе одного из участников молодёжных кружков: «Вы должны выработать из себя вполне свободную личность, которая сознает свою силу и не нуж¬дается в самоистязании, принудительных и самокарательных мерах… Если вы желаете сделать то или другое и идёте наперекор своей природе, будьте уверены, что на ваших поступках, на ваших идеях, точно так же как и на знаниях, приобретенных путем при¬нуждения, будет лежать печать Каина, печать раба» .
Самосовершенствование рассматривалось не как насилие над собой, а как «очистка» себя от свойств и качеств, воспитанных «средой». Показателен диалог между двумя девушками, участницами известной Знаменской коммуны – Екатериной Цениной и Александрой Маркеловой: «У всякого свой взгляд и привычки. – Ну а если привычки скверные, то от скверных барских привычек следует отучать людей, а не потакать им» (курсив мой. – М.И.). Маркелова в данном случае выступала как «типичная нигилистка», Ценина же впоследствии из-за подобных разногласий и нежелания отказываться «от своей индивидуальности» отошла от увлечений юности. Характерно также суждение одной из нигилисток о том, что «если природа женщины так суетна и ничтожна, если её помыслы преимущественно направлены на пустоту, эту природу нужно стараться изменить к лучшему». В данном случае под «природой» имелись в виду те требования, которые предъявлялись к женщине исходя из её традиционной социальной роли – тщательная забота о своих нарядах и внешнем виде и соблюдение светских условностей и приличий .
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
Нигилисты были убеждены в том, что «новый человек» может достичь «всего, чего пожелает» в сфере нравственного и умственного развития, даже если у него нет предрасположенности к конкретному виду деятельности. При воспитании детей считалось необходимым обучать их рисованию, лепке, пению, музыке (что парадоксально сочеталось с «отрицанием искусства»), а также различным ремёслам, поскольку считалось, что даже «человек, не одаренный от природы тем или другим дарованием в области знания или искусства, может, если только пожелает, легко развить его путем упражнения» . Убеждение в необходимости наличия «каких-то врождённых способностей» считалось «совершенным вздором». Можно сказать, что нигилисты рассматривали человека как tabula rasa, как существо, способное к развитию в любом направлении. Они полагали, что его способности, так же как черты характера человека, его привычки и склонности, формируются путём воспитания, они не заложены в человеке изначально. Интересно то, как нигилисты объясняли своё неприятие идеи о «врождённых способностях»: «Такие рабские понятия были нормаль¬ным явлением в крепостническую эпоху, когда все упова¬ния возлагались на бога и на крепостных. В настоящее же время нашим девизом должно быть: “При желании и воле можно достигнуть всего собственными силами”» . На веру нигилистов в безграничные возможности человека, как видно из этого высказывания, решающее влияние оказала обстановка коренного перелома всего общественного строя России 1850-1860-х годов и кризис системы ценностей, свойственной сословному обществу, где статус человека находился в гораздо большей зависимости от его социального происхождения, чем от личных заслуг.
Были и другие факторы, способствовавшие тому, что преклонение перед силой человека и его разума стало одной из определяющих черт менталитета нигилистов. Идея самопостроения, самовоспитания личности имела корни в особенностях социального положения разночинцев. Базаров так вкратце выражал эту идею: «Всякий человек сам себя воспитать должен – ну хоть как я, например... А что касается до времени – отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня» . Аналогичные черты мышления свойственны и разночинцу Молотову из повести Н.Г. Помяловского «Мещанское счастье»: «Он научился не верить старине и авторитету – и то, что нами в молодости принимается на слово, вот так, как он принимал на слово, что Илья гремит на небе, у него было переварено собственной головой; он привык к самодеятельности, к уменью отрешаться от ложных взглядов. Он стал человеком, способным к развитию» . Показательно также высказывание А.В. Никитенко, разночинца предшествующего поколения, никогда не разделявшего радикальных политических воззрений и тем не менее активно поддержавшего идею самопостроения личности. Рассуждая на эту тему, он пишет в дневнике 1855 г.: «Каждому человеку отпущено от природы известное количество сил, из которых он должен создать себя или свой характер» .
Получившие образование выходцы из мещанства, купечества, духовенства (реже из крестьянства, как Никитенко) порывали все связи с родной средой, становились маргиналами. Они, предоставленные своим собственным силам, были вынуждены «воспитывать себя сами», игнорируя влияние «среды» вместе с её «предрассудками». Их собственный жизненный опыт наглядно убеждал их в том, что человек сам хозяин своей судьбы. Поскольку разночинец, избравший путь интеллектуального труда, всем своим положением был обязан только самому себе, он неизбежно приходил к мысли о решающей роли личных усилий и личной активности в человеческой жизни, о важности критического отношения к усвоенным по наследству привычкам и убеждениям .
Вера разночинцев в силу знания и науки также связана с их маргинальным положением, с отталкиванием от собственного прошлого. Рассказы нигилистов-разночинцев о своём детстве и воспитании удивительно схожи: жизнь в семье воспринималась ими как мрачная и безрадостная, воспитание велось «по ветхозаветной домостроевской рутине», практиковались телесные наказания . Чертой, которая вызывала наибольшее отторжение у авторов воспоминаний, был низкий культурный уровень, ограниченность кругозора и интересов, политический конформизм, засилье суеверий и предрассудков в той среде, где они росли и воспитывались. «Нечистой силы боялись на каждом шагу», «на единственного в городе студента смотрели как на диковинку или заморского зверя», «книг, кроме церковных и иллюстрированных журналов, не было», «все жили по дедовским традициям, и всякие новшества строго осуждались», «родители имели смутное понятие о том, что происходит на свете, как в Европе, так и в их отечестве... Они воображали, что лучше тех порядков, какие существуют в их отечестве, не могло быть, что Россия – самая могучая держава и могла бы весь мир завоевать, если б только захотела» .
Из этих характерных высказываний видно, насколько большую роль играло знание и мысль в системе ценностей нигилистов. Получив образование, которое открыло перед ними новые горизонты, они не хотели иметь ничего общего со средой, из которой они вышли. «Мысль, благодаря которой разночинная интеллигенция только и могла проложить себе путь на поверхность общественной жизни и держаться на этой поверхности, естественно, стала казаться ей какой-то абсолютной, всеразрешающей силой» . Уже упоминавшийся Егор Молотов «полюбил науку», потому что инстинктивно чувствовал, что только через неё он, не имеющий никаких сословных преимуществ от рождения, станет человеком . Роль образования как мощного фактора социальной мобильности для разночинцев подчёркивает и Д. Брауэр .
Были и другие факторы, способствовавшие тому, что преклонение перед силой человека и его разума стало одной из определяющих черт менталитета нигилистов. Идея самопостроения, самовоспитания личности имела корни в особенностях социального положения разночинцев. Базаров так вкратце выражал эту идею: «Всякий человек сам себя воспитать должен – ну хоть как я, например... А что касается до времени – отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня» . Аналогичные черты мышления свойственны и разночинцу Молотову из повести Н.Г. Помяловского «Мещанское счастье»: «Он научился не верить старине и авторитету – и то, что нами в молодости принимается на слово, вот так, как он принимал на слово, что Илья гремит на небе, у него было переварено собственной головой; он привык к самодеятельности, к уменью отрешаться от ложных взглядов. Он стал человеком, способным к развитию» . Показательно также высказывание А.В. Никитенко, разночинца предшествующего поколения, никогда не разделявшего радикальных политических воззрений и тем не менее активно поддержавшего идею самопостроения личности. Рассуждая на эту тему, он пишет в дневнике 1855 г.: «Каждому человеку отпущено от природы известное количество сил, из которых он должен создать себя или свой характер» .
Получившие образование выходцы из мещанства, купечества, духовенства (реже из крестьянства, как Никитенко) порывали все связи с родной средой, становились маргиналами. Они, предоставленные своим собственным силам, были вынуждены «воспитывать себя сами», игнорируя влияние «среды» вместе с её «предрассудками». Их собственный жизненный опыт наглядно убеждал их в том, что человек сам хозяин своей судьбы. Поскольку разночинец, избравший путь интеллектуального труда, всем своим положением был обязан только самому себе, он неизбежно приходил к мысли о решающей роли личных усилий и личной активности в человеческой жизни, о важности критического отношения к усвоенным по наследству привычкам и убеждениям .
Вера разночинцев в силу знания и науки также связана с их маргинальным положением, с отталкиванием от собственного прошлого. Рассказы нигилистов-разночинцев о своём детстве и воспитании удивительно схожи: жизнь в семье воспринималась ими как мрачная и безрадостная, воспитание велось «по ветхозаветной домостроевской рутине», практиковались телесные наказания . Чертой, которая вызывала наибольшее отторжение у авторов воспоминаний, был низкий культурный уровень, ограниченность кругозора и интересов, политический конформизм, засилье суеверий и предрассудков в той среде, где они росли и воспитывались. «Нечистой силы боялись на каждом шагу», «на единственного в городе студента смотрели как на диковинку или заморского зверя», «книг, кроме церковных и иллюстрированных журналов, не было», «все жили по дедовским традициям, и всякие новшества строго осуждались», «родители имели смутное понятие о том, что происходит на свете, как в Европе, так и в их отечестве... Они воображали, что лучше тех порядков, какие существуют в их отечестве, не могло быть, что Россия – самая могучая держава и могла бы весь мир завоевать, если б только захотела» .
Из этих характерных высказываний видно, насколько большую роль играло знание и мысль в системе ценностей нигилистов. Получив образование, которое открыло перед ними новые горизонты, они не хотели иметь ничего общего со средой, из которой они вышли. «Мысль, благодаря которой разночинная интеллигенция только и могла проложить себе путь на поверхность общественной жизни и держаться на этой поверхности, естественно, стала казаться ей какой-то абсолютной, всеразрешающей силой» . Уже упоминавшийся Егор Молотов «полюбил науку», потому что инстинктивно чувствовал, что только через неё он, не имеющий никаких сословных преимуществ от рождения, станет человеком . Роль образования как мощного фактора социальной мобильности для разночинцев подчёркивает и Д. Брауэр .
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
М.Конфино отстаивает точку зрения, согласно которой первопричиной рационалистического склада ума молодых радикалов является реформа образования, предпринятая царским правительством после европейских революций 1848 года. История, философия, литература были признаны «политически неблагонадёжными» предметами, и часы их преподавания в средних школах были сокращены. Вместо них повышенное внимание стало уделяться зоологии, ботаники, минералогии, анатомии. Однако власти, надеясь воспитать в подрастающем поколении лояльность, достигли прямо противоположного результата. Именно из гимназистов конца 1840-х и первой половине 1850-х годов, усиленно изучавших естествознание, вышли будущие нигилисты, которые были неспособны оценить поэмы Пушкина и пьесы Шекспира и испытывали недоверие ко всему «отвлечённому», «абстрактному», к тому, что не может быть доказанным научно. Первым объектом их «научной» критики стала религия, а поскольку церковь поддерживала и оправдывала весь общественный порядок с его институтами, от семьи до государства, из отрицания бытия бога неизбежно следовало отрицание любых властей и авторитетов . Таким образом, Конфино выстраивает логическую цепочку: изучение естественных наук – религиозный кризис – переход к атеизму – критика социального строя и культурных традиций.
Однако анализ источников позволяет поставить под сомнение тот факт, что изучение естественных наук оказало существенное влияние на будущих нигилистов, учившихся в гимназии в указанный период. Судя по мемуарам, преподавание естествознания было формальным и неглубоким, ограничивалось заучиванием номенклатуры животных, растений и минералов, без демонстраций и опытов. Особенно бессмысленным было преподавание минералогии: «одолеть её, не видя в глаза ни одного минерала, не было человеческой возможности», «ни о способах добывания, ни о применении в жизни и помину не было». Разумеется, такой предмет не мог вызвать интереса у учащихся. Низкий уровень преподавания и учебных пособий сделал естествоведение для гимназистов самым скучным и нелюбимым предметом . Поэтому никак нельзя сказать, что изучение естественных наук оказало сколько-нибудь серьёзное влияние на формирование убеждений будущих нигилистов.
Кроме того, общеизвестен факт, что наиболее яростными безбожниками среди молодёжи 1860-х годов были выпускники семинарий и духовных училищ, и их убеждения явно не могли быть следствием изучения естественных наук. В.М. Живов, в противовес точке зрения Конфино, утверждает, что нигилистический культ знания был своеобразным продолжением пафоса образованности, книжности у духовенства, которое «противопоставляло свою образованность элитарной культуре и видело в ней основу своего социального статуса, отделявшего духовенство от других социальных групп» . (Добавим, что аналогичное отношение к образованию и знаниям было характерно, о чём уже говорилось выше, вообще для разночинцев, не только для выходцев из духовного сословия). Эта преемственность ярко проявляется на примере вятского семинариста И.М. Красноперова. Под влиянием учителя семинарии А.А. Красовского, внушавшего ученикам гуманистические и демократические идеи, Красноперов, по его словам, стал видеть в чтении книг «источник внутреннего счастия», он пишет: «свет знания, озаривший мою тёмную голову, влил во всё моё существо какую-то живительную струю, которая толкала меня вперёд», «чтение просветляло наши умы и наполняло сердца высоким восторгом»; говорит о «священном трепете» и «воскресении», описывая настроения среди молодёжи начала 1860-х годов. Терминология, употребляемая автором, носит явные следы религиозного мышления, но вместо «света веры» теперь – «свет разума», вместо «служения богу» – «служение человеку» .
Влияние «передовых идей» сочеталось с глубокой неудовлетворённостью казёнщиной, формализмом, грубостью нравов и «пошлой семинарской рутиной» . Этот фактор действовал не только для семинаристов, но и для учеников гимназий, где уровень преподавания богословия был не лучше. Как вспоминает народник Н.А. Чарушин, учившийся в 1860-х годах в провинциальной гимназии, «официальная церковность скорее действовала на нас не в положительном смысле, а в отрицательном» . Эта «официальная церковность» была составной частью официальной идеологии в целом (православие, самодержавие, народность) и стремительно дискредитировала себя вместе со старыми порядками, которые она освящала своим авторитетом – более подробно этот вопрос освещён выше, на примере мемуаров В.И. Танеева. На фоне кризиса традиционной системы ценностей в умах многих молодых людей образовался вакуум, они испытывали потребность в целостной и всеобъясняющей картине мира, и эту картину давало им радикально-гуманистическое мировоззрение, проповедуемое журналами «Современник» и «Русское слово». Отношение к этому мировоззрению у «неофитов» было сродни религиозной вере, что отмечали уже современники. Консервативные публицисты М.Н. Катков и Н.Н. Страхов говорили о том, что «отрицательное направление – это своего рода религия, религия опрокинутая, исполненная внутреннего противоречия и бессмыслицы, но, тем не менее, религия, которая может иметь своих учителей и фанатиков» , иными словами, «суррогат религии» . Имеются свидетельства, что такое понимание было распространено и среди современников, представителей старшего поколения, относившихся к нигилизму нейтрально или сочувственно. Е.Н. Водовозова описывает в мемуарах диалог со своей матерью, в ходе которого та обращается к девушкам-нигилисткам: «Вы, должно быть, какие-нибудь сектантки, новую веру сочинили!» . Определения нигилизма как «религии человекобожества» или «схоластики наоборот» звучали и впоследствии из уст представителей русской религиозно-философской мысли, а также зарубежных исследователей .
Таким образом, цепочку, выстроенную Конфино, следует повернуть в обратном направлении: от критики социального строя – переход к атеизму и изучение естественных наук, как «форма протеста против гуманитарного канона дворянской культуры» . Базаров, производящий опыты над лягушками, стал символической фигурой и образцом подражания для молодых нигилистов, а в общественном мнении увлечение естественными науками было таким же определяющим признаком нигилиста, как длинные волосы или неопрятная одежда . К химии, зоологии, ботанике, медицине «мыслящие реалисты» относились с поистине религиозным благоговением. При этом далеко не все молодые люди испытывали интерес и склонность к этим наукам, но, тем не менее, ходили на публичные лекции, брали уроки, штудировали научно-популярные книги и брошюры только потому, что «каждый правоверный шестидесятник должен был все свои способности отдавать естествознанию» .
Причины такого отношения раскрыл М.Н. Катков в статье «О нашем нигилизме», посвящённой образу Базарова: естественные науки для Базарова «только точка опоры, только средство для дальнейшей цели, а цель его совсем другого свойства и не имеет ничего общего с наукой». Он занимается ими потому, что они ведут «к решению вопросов о первых причинах», т.е. к отрицанию бытия бога, и они ему нужны как «орудие уничтожения предрассудков» . Об этом же, и буквально в тех же выражениях, свидетельствовали и сами участники нигилистического движения: естественные науки они рассматривали как средство «для подго¬товки себя ко всякого рода деятельности и к настоящей полезной общественной жизни», которое «поможет устранить суеверия и предрассудки народа, уничтожит множество его бедствий» .
Характерный пример отношения нигилистов к естественным наукам можно найти в воспоминаниях Н.А. Морозова, который с гимназических лет увлекался наукой и даже создал вместе с товарищами «тайное общество с целью занятий естествознанием». В юности он был убеждён, что от развития естественных наук зависит «всё счастье человечества», потому что «изучение законов природы и обуславливаемая знанием… власть человека над её силами» увеличат общий уровень благосостояния людей, облегчат тяжесть физического труда и тем самым дадут человеку возможность посвятить свободное время умственному и нравственному совершенствованию; без этого же он всегда останется рабом .
Иными словами, естественные науки интересовали молодёжь постольку, поскольку они укрепляли её в атеизме и могли служить пропаганде атеизма, распространению рационального взгляда на мир. Именно поэтому они считались полезными для дела как личного самосовершенствования, так и преобразования общества. В данном случае главным был именно критерий «полезности», который применялся не только к естественнонаучному знанию, но и к гуманитарному.Помимо сочинений вульгарных материалистов и естествоиспытателей, молодёжь читала и труды по истории, политэкономии, социологии – но труды именно те, которые способствовали выработке определённого («правильного») мировоззрения, связанные с темами революционной борьбы или с обоснованием социалистических идей. Изучение естествознания вписывалось в общую концепцию: «необходимо изучать прежде всего то, что может научить служению общественным интересам, любви к на¬роду, все то, что помогает уничтожать предрассудки…» . К «чистой науке» же радикальная молодёжь относилась с таким же презрением, как и к «чистому искусству», за её формализм, косность и оторванность от реальной жизни. «Истинная наука» в их представлении должна быть связана с общественной жизнью и отвечать на её запросы, должна формировать у человека критическое мышление, должна «дать отвращение к нынешнему общественному устройству» . Н.В. Соколов в популярной у молодёжи книге «Отщепенцы» прямо утверждал, что научные дискуссии имеют ценность лишь постольку, поскольку они являются отражением классовой борьбы. Спорить же об отвлечённых предметах в то время, пока в мире существует голод, несправедливость и угнетение – это или «немилосерд¬ная жестокость сытого брюха», или «непонимание идиота» . Таким образом, ценилось не «знание вообще», не «чистая наука», а только то знание, которое может быть средством содействия социальному прогрессу.
Кроме того, для нигилистов было характерно догматическое отношение к знанию – если оно относилось к категории «правильного» и «полезного», то воспринималось некритически, в книге «искали в ней не столько пищу для ума, сколько подтверждение уже сложившимся взглядам» . Хотя воспитание и умственное саморазвитие считалось индивидуальной задачей каждого, существовал коллективно одобряемый и закрепляемый стандарт, которому должен был соответствовать всякий «новый человек». Одним из главных средств формирования «новых людей» были кружки самообразования, в которых молодые люди совместно изучали и обсуждали научную и публицистическую литературу с целью «выработки убеждений». При этом существовали «программы систематического чтения», где были указаны книги, из которых можно было почерпнуть «правильное» знание , то есть конечный результат «выработки» уже был заранее известен.
М.Н. Катков писал по этому поводу, что нигилизм нельзя отождествлять с философским скептицизмом, так как нигилист уже заранее уверен в правоте своего отрицания, а не стремится выяснить истину в ходе беспристрастного анализа . В.М. Живов отмечает, что такое отношение к знанию также имело корни в субкультуре духовенства («Бюхнер читался как катехизис») , и с ним можно согласиться, поскольку целью чтения для нигилистов был не столько беспристрастный поиск истины, сколько «укрепление в вере», которое давало возможность ощутить себя «передовым человеком», принадлежащим к сообществу «избранных», что, в общем-то, аналогично «спасению души». А.М. Скабичевский вспоминает о своих впечатлениях после первого прочтения журнала «Современник»: «Всё, что смутно бродило во мне, начало осмысливаться в моей голове. Я стал в уровне современности, превратился в живого человека, горячо сочувствовавшего всему, чему сочувствовали лучшие люди того времени» . Совершенно очевидно, что главным побудительным мотивом чтения в данном случае было желание почувствовать солидарность с «лучшими людьми того времени», причастность к субкультуре, а стремление к саморазвитию возникало уже как следствие этой причастности.
Однако анализ источников позволяет поставить под сомнение тот факт, что изучение естественных наук оказало существенное влияние на будущих нигилистов, учившихся в гимназии в указанный период. Судя по мемуарам, преподавание естествознания было формальным и неглубоким, ограничивалось заучиванием номенклатуры животных, растений и минералов, без демонстраций и опытов. Особенно бессмысленным было преподавание минералогии: «одолеть её, не видя в глаза ни одного минерала, не было человеческой возможности», «ни о способах добывания, ни о применении в жизни и помину не было». Разумеется, такой предмет не мог вызвать интереса у учащихся. Низкий уровень преподавания и учебных пособий сделал естествоведение для гимназистов самым скучным и нелюбимым предметом . Поэтому никак нельзя сказать, что изучение естественных наук оказало сколько-нибудь серьёзное влияние на формирование убеждений будущих нигилистов.
Кроме того, общеизвестен факт, что наиболее яростными безбожниками среди молодёжи 1860-х годов были выпускники семинарий и духовных училищ, и их убеждения явно не могли быть следствием изучения естественных наук. В.М. Живов, в противовес точке зрения Конфино, утверждает, что нигилистический культ знания был своеобразным продолжением пафоса образованности, книжности у духовенства, которое «противопоставляло свою образованность элитарной культуре и видело в ней основу своего социального статуса, отделявшего духовенство от других социальных групп» . (Добавим, что аналогичное отношение к образованию и знаниям было характерно, о чём уже говорилось выше, вообще для разночинцев, не только для выходцев из духовного сословия). Эта преемственность ярко проявляется на примере вятского семинариста И.М. Красноперова. Под влиянием учителя семинарии А.А. Красовского, внушавшего ученикам гуманистические и демократические идеи, Красноперов, по его словам, стал видеть в чтении книг «источник внутреннего счастия», он пишет: «свет знания, озаривший мою тёмную голову, влил во всё моё существо какую-то живительную струю, которая толкала меня вперёд», «чтение просветляло наши умы и наполняло сердца высоким восторгом»; говорит о «священном трепете» и «воскресении», описывая настроения среди молодёжи начала 1860-х годов. Терминология, употребляемая автором, носит явные следы религиозного мышления, но вместо «света веры» теперь – «свет разума», вместо «служения богу» – «служение человеку» .
Влияние «передовых идей» сочеталось с глубокой неудовлетворённостью казёнщиной, формализмом, грубостью нравов и «пошлой семинарской рутиной» . Этот фактор действовал не только для семинаристов, но и для учеников гимназий, где уровень преподавания богословия был не лучше. Как вспоминает народник Н.А. Чарушин, учившийся в 1860-х годах в провинциальной гимназии, «официальная церковность скорее действовала на нас не в положительном смысле, а в отрицательном» . Эта «официальная церковность» была составной частью официальной идеологии в целом (православие, самодержавие, народность) и стремительно дискредитировала себя вместе со старыми порядками, которые она освящала своим авторитетом – более подробно этот вопрос освещён выше, на примере мемуаров В.И. Танеева. На фоне кризиса традиционной системы ценностей в умах многих молодых людей образовался вакуум, они испытывали потребность в целостной и всеобъясняющей картине мира, и эту картину давало им радикально-гуманистическое мировоззрение, проповедуемое журналами «Современник» и «Русское слово». Отношение к этому мировоззрению у «неофитов» было сродни религиозной вере, что отмечали уже современники. Консервативные публицисты М.Н. Катков и Н.Н. Страхов говорили о том, что «отрицательное направление – это своего рода религия, религия опрокинутая, исполненная внутреннего противоречия и бессмыслицы, но, тем не менее, религия, которая может иметь своих учителей и фанатиков» , иными словами, «суррогат религии» . Имеются свидетельства, что такое понимание было распространено и среди современников, представителей старшего поколения, относившихся к нигилизму нейтрально или сочувственно. Е.Н. Водовозова описывает в мемуарах диалог со своей матерью, в ходе которого та обращается к девушкам-нигилисткам: «Вы, должно быть, какие-нибудь сектантки, новую веру сочинили!» . Определения нигилизма как «религии человекобожества» или «схоластики наоборот» звучали и впоследствии из уст представителей русской религиозно-философской мысли, а также зарубежных исследователей .
Таким образом, цепочку, выстроенную Конфино, следует повернуть в обратном направлении: от критики социального строя – переход к атеизму и изучение естественных наук, как «форма протеста против гуманитарного канона дворянской культуры» . Базаров, производящий опыты над лягушками, стал символической фигурой и образцом подражания для молодых нигилистов, а в общественном мнении увлечение естественными науками было таким же определяющим признаком нигилиста, как длинные волосы или неопрятная одежда . К химии, зоологии, ботанике, медицине «мыслящие реалисты» относились с поистине религиозным благоговением. При этом далеко не все молодые люди испытывали интерес и склонность к этим наукам, но, тем не менее, ходили на публичные лекции, брали уроки, штудировали научно-популярные книги и брошюры только потому, что «каждый правоверный шестидесятник должен был все свои способности отдавать естествознанию» .
Причины такого отношения раскрыл М.Н. Катков в статье «О нашем нигилизме», посвящённой образу Базарова: естественные науки для Базарова «только точка опоры, только средство для дальнейшей цели, а цель его совсем другого свойства и не имеет ничего общего с наукой». Он занимается ими потому, что они ведут «к решению вопросов о первых причинах», т.е. к отрицанию бытия бога, и они ему нужны как «орудие уничтожения предрассудков» . Об этом же, и буквально в тех же выражениях, свидетельствовали и сами участники нигилистического движения: естественные науки они рассматривали как средство «для подго¬товки себя ко всякого рода деятельности и к настоящей полезной общественной жизни», которое «поможет устранить суеверия и предрассудки народа, уничтожит множество его бедствий» .
Характерный пример отношения нигилистов к естественным наукам можно найти в воспоминаниях Н.А. Морозова, который с гимназических лет увлекался наукой и даже создал вместе с товарищами «тайное общество с целью занятий естествознанием». В юности он был убеждён, что от развития естественных наук зависит «всё счастье человечества», потому что «изучение законов природы и обуславливаемая знанием… власть человека над её силами» увеличат общий уровень благосостояния людей, облегчат тяжесть физического труда и тем самым дадут человеку возможность посвятить свободное время умственному и нравственному совершенствованию; без этого же он всегда останется рабом .
Иными словами, естественные науки интересовали молодёжь постольку, поскольку они укрепляли её в атеизме и могли служить пропаганде атеизма, распространению рационального взгляда на мир. Именно поэтому они считались полезными для дела как личного самосовершенствования, так и преобразования общества. В данном случае главным был именно критерий «полезности», который применялся не только к естественнонаучному знанию, но и к гуманитарному.Помимо сочинений вульгарных материалистов и естествоиспытателей, молодёжь читала и труды по истории, политэкономии, социологии – но труды именно те, которые способствовали выработке определённого («правильного») мировоззрения, связанные с темами революционной борьбы или с обоснованием социалистических идей. Изучение естествознания вписывалось в общую концепцию: «необходимо изучать прежде всего то, что может научить служению общественным интересам, любви к на¬роду, все то, что помогает уничтожать предрассудки…» . К «чистой науке» же радикальная молодёжь относилась с таким же презрением, как и к «чистому искусству», за её формализм, косность и оторванность от реальной жизни. «Истинная наука» в их представлении должна быть связана с общественной жизнью и отвечать на её запросы, должна формировать у человека критическое мышление, должна «дать отвращение к нынешнему общественному устройству» . Н.В. Соколов в популярной у молодёжи книге «Отщепенцы» прямо утверждал, что научные дискуссии имеют ценность лишь постольку, поскольку они являются отражением классовой борьбы. Спорить же об отвлечённых предметах в то время, пока в мире существует голод, несправедливость и угнетение – это или «немилосерд¬ная жестокость сытого брюха», или «непонимание идиота» . Таким образом, ценилось не «знание вообще», не «чистая наука», а только то знание, которое может быть средством содействия социальному прогрессу.
Кроме того, для нигилистов было характерно догматическое отношение к знанию – если оно относилось к категории «правильного» и «полезного», то воспринималось некритически, в книге «искали в ней не столько пищу для ума, сколько подтверждение уже сложившимся взглядам» . Хотя воспитание и умственное саморазвитие считалось индивидуальной задачей каждого, существовал коллективно одобряемый и закрепляемый стандарт, которому должен был соответствовать всякий «новый человек». Одним из главных средств формирования «новых людей» были кружки самообразования, в которых молодые люди совместно изучали и обсуждали научную и публицистическую литературу с целью «выработки убеждений». При этом существовали «программы систематического чтения», где были указаны книги, из которых можно было почерпнуть «правильное» знание , то есть конечный результат «выработки» уже был заранее известен.
М.Н. Катков писал по этому поводу, что нигилизм нельзя отождествлять с философским скептицизмом, так как нигилист уже заранее уверен в правоте своего отрицания, а не стремится выяснить истину в ходе беспристрастного анализа . В.М. Живов отмечает, что такое отношение к знанию также имело корни в субкультуре духовенства («Бюхнер читался как катехизис») , и с ним можно согласиться, поскольку целью чтения для нигилистов был не столько беспристрастный поиск истины, сколько «укрепление в вере», которое давало возможность ощутить себя «передовым человеком», принадлежащим к сообществу «избранных», что, в общем-то, аналогично «спасению души». А.М. Скабичевский вспоминает о своих впечатлениях после первого прочтения журнала «Современник»: «Всё, что смутно бродило во мне, начало осмысливаться в моей голове. Я стал в уровне современности, превратился в живого человека, горячо сочувствовавшего всему, чему сочувствовали лучшие люди того времени» . Совершенно очевидно, что главным побудительным мотивом чтения в данном случае было желание почувствовать солидарность с «лучшими людьми того времени», причастность к субкультуре, а стремление к саморазвитию возникало уже как следствие этой причастности.
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
Интеллектуальный труд как один из отличительных признаков «мыслящих реалистов» противопоставлялся праздности и сибаритству, характерному для «высших классов», аскетизм и личное самосовершенствование – стремлению к наживе. В описании нигилистов и нигилисток часто сочетаются эти два признака: равнодушие к материальным благам и тяга к познанию. Старшая сестра С.В. Ковалевской Анна под влиянием «передовых идей» «вместо того, чтобы как прежде, тратить свои карманные деньги на наряды и тряпки», стала выписывать «целые ящики книг, и притом вовсе не романов, а книг с мудреными названиями: “Физиология жизни”, “История цивилизации” и т. д.» . Сама С.В. Ковалевская, размышляя в письме о своей будущей научной деятельности, представляла себе «маленькую, очень бедную комнатку в Гейдельберге, очень трудную серьёзную работу, общества никакого», за исключением любимого человека, и утверждала, что такая жизнь – «не аскетизм, а счастье» . Подобное восприятие было свойственно и сторонним наблюдателям, которые сетовали на то, что «теперь молодежь перестает мыться, чесаться и прилично одеваться, и все это чтобы выгадать время для изучения наук!..» .
Как мы видим, «хорошие манеры» и роскошь, с одной стороны, и умственный труд и самосовершенствование, с другой, противопоставлялись друг другу в мышлении как нигилистов, так и их противников. Так, Е.Н. Водовозова, вспоминая свои первые впечатления от знакомства с «новыми людьми», признавалась, что её шокировали резкие выражения и фамильярно-грубоватый тон молодёжи, но она «тут же повторяла себе, что все это лишь внешняя сторона, что она у людей светских превосходно отшлифована, а между тем их разговоры не будят мысли, ничего не дают для умственного и нравственного развития» . Аналогичный пример приводит Т.И. Печерская, исследуя «разночинский стиль высказывания». А.Н. Пыпин, объясняя причины конфликта в редакции «Современника», писал, что у Чернышевского и Добролюбова «не бывало деревень, они не покупали поваров по тысяче рублей, не имели понятия о дворянских потехах, игре, охоте и т. д., с ними отпадала значительная доля занимательной приятельской беседы и препровождения времени», но писатели-дворяне не замечали, что их коллеги «были широко образованные люди, иногда образованнее их самих». Для разночинцев образованность была «главным козырем», который «неизменно предъявлялся в поддержание амбиций» и компенсировал в их глазах те черты, которые делали их маргиналами: незнатное происхождение, бедность, «неотёсанность». Культ знания, свойственный им, был закреплён в нигилистической субкультуре как один из её определяющих, статусных признаков.
«Гордость своим умом и просвещением» подкрепляла коллективную солидарность радикальной молодёжи и позволяла ей ощутить себя «настоящей элитой», «новыми», «лучшими» людьми, «солью земли». Сами участники нигилистического движения указывают на свойственный этому движению «сектантский характер обособления от всего общества», от «сонмища нечестивых пошляков и презренных филистёров» . Нигилисты рассматривали себя как носителей «новой силы и нового духа», задача которых – «прокладывать но¬вые пути, создавать новые формы жизни, все изменить в нравах и обычаях, все перестроить или, по крайней мере, все перереформировать» .
Осознание своей высокой миссии, «того великого и важного, которое готовилось для всех впереди», порождало сильную групповую сплочённость нигилистического сообщества, которую отмечают многие современники и исследователи . По выражению одной из нигилисток, члены кружка «должны быть более близки между собой, чем даже родные по крови, мы родные по духу!.. Это выше и более ответственно, чем родство по крови!» . Такая сплочённость, основанная на общих представлениях о должном и общих стандартах поведения, подразумевала, что коллектив единомышленников осуществляет контроль за соблюдением отдельными личностями негласно установленных норм, за их соответствием идеалу «мыслящего реалиста». «Принципиальность» была одной из главных нигилистических добродетелей. Каждую личность, «цепляющуюся за прогнившие устои и одряхлевшие нравы», необходимо было подвергать осмеянию и порицанию, «отступление от принципов» воспринималось как «подлость» и могло служить поводом к разрыву личных отношений . Характерный пример приводит в своих воспоминаниях Е.Н. Водовозова: молодой человек, намеревавшийся поступить на чиновничью службу из-за невозможности ничем другим обеспечить существование своей семьи, встретил суровый отпор со стороны своих товарищей-нигилистов. С их точки зрения, его поступок свидетельствовал о том, что он «не имеет ничего общего с идеалами, дорогими для всех нас», игнорирует «одно из главнейших требований молодого поколения — разрывать с прошлого жизнью, с ее обычаями и укладом». «Новый человек» должен был «брать на себя только такую деятельность, которая приносила бы пользу ближне¬му, а если ее нельзя найти,— создать новую» . Вся его жизнь должна была строиться в соответствии с избранным мировоззрением.
Радикальная молодёжь возводила «в жизненный, а не в философский принцип своё требование иных личных, социальных и политических отношений в обществе», требовала единства слова и дела . Поэтому такое важное место отводилось выработке «убеждений» и «принципов», ведь они представляли собой не отвлечённые теоретические положения, а прямое руководство к действию. «Вы раз навсегда должны установить одну общую точку зрения, которая поможет вам узнать, к чему должен стремиться человек, – обращался один из нигилистов к своему товарищу. – Необходимо… выяснить, зачем живешь, по какой дороге пойдешь, что будешь преследовать в жизни». «Правильным» ответом на этот вопрос для нигилистов было: «человек должен стремиться к благополучию наи¬большего числа людей» . По-другому ту же мысль формулирует в своих мемуарах В.И. Танеев: «Я мечтал о жизни, полной лишений и испытаний, признавая единственным наслаждением умственный труд, направленный к разрушению существующего порядка. Я жил, сообразуясь с этой программой, строго и достойно, в постоянном наблюдении над собою и в постоянной работе. Вся последующая моя жизнь шла на то, чтобы усвоить себе теоретические начала для деятельности, на усвоение определённого образа мыслей» . В этом характерном фрагменте отражено представление о смысле жизни и деятельности «мыслящего реалиста» («умственный труд, направленный к разрушению существующего порядка») и идея целенаправленного совершенствования своей природы через рациональное отношение к жизни и самоконтроль.
Можно привести и ещё один показательный пример. Среди бумаг студента Медико-хирургической академии Льва Щедрина, привлекавшегося к следствию по делу Каракозова, был обнаружен перечень различных человеческих качеств, которые следует в себе культивировать:
«– Воздержание. Не ешь до одурения, не пей до опьянения.
– Молчание. Говори только о том, что может быть полезно тебе и другим.
– Порядок. Всякая вещь должна иметь своё определённое место. Для каждого из занятий назначь час своего времени.
– Решимость. Решись сделать то, что ты должен, и исполняй то, на что решился.
– Умеренность. Делай издержки полезные для себя и других, т.е. не будь расточителен.
– Трудолюбие. Не теряй времени и занимайся всегда чем-нибудь полезным. Не делай ничего, что не было бы необходимо.
– Искренность. Не употребляй никаких увёрток. Невинность и правда должны присутствовать при твоих мыслях и руководить твоими речами…» .
В этом списке, на первый взгляд, перечислены обычные качества, наличие которых совершенно не обязательно означает принадлежность человека к субкультуре нигилизма. Однако стоит обратить внимание, что все они так или иначе связаны с понятием «пользы» или аналогичными ей «целесообразностью» и «разумностью». С этими понятиями каждый представитель нигилистического сообщества соотносил свои представления о должном поведении и строил в соответствии с ними свою повседневную жизнь. Этот процесс соотнесения идеала с жизнью и выражался через самосовершенствование, главным образом интеллектуальное, потому что, с точки зрения нигилистов, для того, чтобы жить нравственно, достаточно понять, в чём заключается «истинная польза» и воплощать это понимание в жизнь.
Подводя итоги, отметим, что идея личного самосовершенствования возникла у нигилистов как следствие тех перемен в сознании общества, которое принесло начало Великих реформ в России. Человек стал восприниматься как движущая сила истории, и как оборотная сторона преобразования общества была выдвинута задача преобразования самого человека в соответствии со сформулированным идеалом. Родившись как отражение социального опыта разночинцев, идея самопостроения личности через умственное совершенствование обрела самостоятельную жизнь и превратилась в одну из сущностных черт нигилистической субкультуры, один из знаков разрыва с прошлым и одновременно – принадлежности к сообществу «новых людей». Она стала главной позитивной идеей, которую они противопоставляли отрицаемым традициям и условностям. Переустройство своей жизни в соответствии с требованиями «полезности» служило в их глазах моральным оправданием их бунта против «отцов». Так формировалось коллективное самосознание, позволявшее радикальной молодёжи ощутить чувство своего избранничества и нравственного превосходства перед «элитой».
Как мы видим, «хорошие манеры» и роскошь, с одной стороны, и умственный труд и самосовершенствование, с другой, противопоставлялись друг другу в мышлении как нигилистов, так и их противников. Так, Е.Н. Водовозова, вспоминая свои первые впечатления от знакомства с «новыми людьми», признавалась, что её шокировали резкие выражения и фамильярно-грубоватый тон молодёжи, но она «тут же повторяла себе, что все это лишь внешняя сторона, что она у людей светских превосходно отшлифована, а между тем их разговоры не будят мысли, ничего не дают для умственного и нравственного развития» . Аналогичный пример приводит Т.И. Печерская, исследуя «разночинский стиль высказывания». А.Н. Пыпин, объясняя причины конфликта в редакции «Современника», писал, что у Чернышевского и Добролюбова «не бывало деревень, они не покупали поваров по тысяче рублей, не имели понятия о дворянских потехах, игре, охоте и т. д., с ними отпадала значительная доля занимательной приятельской беседы и препровождения времени», но писатели-дворяне не замечали, что их коллеги «были широко образованные люди, иногда образованнее их самих». Для разночинцев образованность была «главным козырем», который «неизменно предъявлялся в поддержание амбиций» и компенсировал в их глазах те черты, которые делали их маргиналами: незнатное происхождение, бедность, «неотёсанность». Культ знания, свойственный им, был закреплён в нигилистической субкультуре как один из её определяющих, статусных признаков.
«Гордость своим умом и просвещением» подкрепляла коллективную солидарность радикальной молодёжи и позволяла ей ощутить себя «настоящей элитой», «новыми», «лучшими» людьми, «солью земли». Сами участники нигилистического движения указывают на свойственный этому движению «сектантский характер обособления от всего общества», от «сонмища нечестивых пошляков и презренных филистёров» . Нигилисты рассматривали себя как носителей «новой силы и нового духа», задача которых – «прокладывать но¬вые пути, создавать новые формы жизни, все изменить в нравах и обычаях, все перестроить или, по крайней мере, все перереформировать» .
Осознание своей высокой миссии, «того великого и важного, которое готовилось для всех впереди», порождало сильную групповую сплочённость нигилистического сообщества, которую отмечают многие современники и исследователи . По выражению одной из нигилисток, члены кружка «должны быть более близки между собой, чем даже родные по крови, мы родные по духу!.. Это выше и более ответственно, чем родство по крови!» . Такая сплочённость, основанная на общих представлениях о должном и общих стандартах поведения, подразумевала, что коллектив единомышленников осуществляет контроль за соблюдением отдельными личностями негласно установленных норм, за их соответствием идеалу «мыслящего реалиста». «Принципиальность» была одной из главных нигилистических добродетелей. Каждую личность, «цепляющуюся за прогнившие устои и одряхлевшие нравы», необходимо было подвергать осмеянию и порицанию, «отступление от принципов» воспринималось как «подлость» и могло служить поводом к разрыву личных отношений . Характерный пример приводит в своих воспоминаниях Е.Н. Водовозова: молодой человек, намеревавшийся поступить на чиновничью службу из-за невозможности ничем другим обеспечить существование своей семьи, встретил суровый отпор со стороны своих товарищей-нигилистов. С их точки зрения, его поступок свидетельствовал о том, что он «не имеет ничего общего с идеалами, дорогими для всех нас», игнорирует «одно из главнейших требований молодого поколения — разрывать с прошлого жизнью, с ее обычаями и укладом». «Новый человек» должен был «брать на себя только такую деятельность, которая приносила бы пользу ближне¬му, а если ее нельзя найти,— создать новую» . Вся его жизнь должна была строиться в соответствии с избранным мировоззрением.
Радикальная молодёжь возводила «в жизненный, а не в философский принцип своё требование иных личных, социальных и политических отношений в обществе», требовала единства слова и дела . Поэтому такое важное место отводилось выработке «убеждений» и «принципов», ведь они представляли собой не отвлечённые теоретические положения, а прямое руководство к действию. «Вы раз навсегда должны установить одну общую точку зрения, которая поможет вам узнать, к чему должен стремиться человек, – обращался один из нигилистов к своему товарищу. – Необходимо… выяснить, зачем живешь, по какой дороге пойдешь, что будешь преследовать в жизни». «Правильным» ответом на этот вопрос для нигилистов было: «человек должен стремиться к благополучию наи¬большего числа людей» . По-другому ту же мысль формулирует в своих мемуарах В.И. Танеев: «Я мечтал о жизни, полной лишений и испытаний, признавая единственным наслаждением умственный труд, направленный к разрушению существующего порядка. Я жил, сообразуясь с этой программой, строго и достойно, в постоянном наблюдении над собою и в постоянной работе. Вся последующая моя жизнь шла на то, чтобы усвоить себе теоретические начала для деятельности, на усвоение определённого образа мыслей» . В этом характерном фрагменте отражено представление о смысле жизни и деятельности «мыслящего реалиста» («умственный труд, направленный к разрушению существующего порядка») и идея целенаправленного совершенствования своей природы через рациональное отношение к жизни и самоконтроль.
Можно привести и ещё один показательный пример. Среди бумаг студента Медико-хирургической академии Льва Щедрина, привлекавшегося к следствию по делу Каракозова, был обнаружен перечень различных человеческих качеств, которые следует в себе культивировать:
«– Воздержание. Не ешь до одурения, не пей до опьянения.
– Молчание. Говори только о том, что может быть полезно тебе и другим.
– Порядок. Всякая вещь должна иметь своё определённое место. Для каждого из занятий назначь час своего времени.
– Решимость. Решись сделать то, что ты должен, и исполняй то, на что решился.
– Умеренность. Делай издержки полезные для себя и других, т.е. не будь расточителен.
– Трудолюбие. Не теряй времени и занимайся всегда чем-нибудь полезным. Не делай ничего, что не было бы необходимо.
– Искренность. Не употребляй никаких увёрток. Невинность и правда должны присутствовать при твоих мыслях и руководить твоими речами…» .
В этом списке, на первый взгляд, перечислены обычные качества, наличие которых совершенно не обязательно означает принадлежность человека к субкультуре нигилизма. Однако стоит обратить внимание, что все они так или иначе связаны с понятием «пользы» или аналогичными ей «целесообразностью» и «разумностью». С этими понятиями каждый представитель нигилистического сообщества соотносил свои представления о должном поведении и строил в соответствии с ними свою повседневную жизнь. Этот процесс соотнесения идеала с жизнью и выражался через самосовершенствование, главным образом интеллектуальное, потому что, с точки зрения нигилистов, для того, чтобы жить нравственно, достаточно понять, в чём заключается «истинная польза» и воплощать это понимание в жизнь.
Подводя итоги, отметим, что идея личного самосовершенствования возникла у нигилистов как следствие тех перемен в сознании общества, которое принесло начало Великих реформ в России. Человек стал восприниматься как движущая сила истории, и как оборотная сторона преобразования общества была выдвинута задача преобразования самого человека в соответствии со сформулированным идеалом. Родившись как отражение социального опыта разночинцев, идея самопостроения личности через умственное совершенствование обрела самостоятельную жизнь и превратилась в одну из сущностных черт нигилистической субкультуры, один из знаков разрыва с прошлым и одновременно – принадлежности к сообществу «новых людей». Она стала главной позитивной идеей, которую они противопоставляли отрицаемым традициям и условностям. Переустройство своей жизни в соответствии с требованиями «полезности» служило в их глазах моральным оправданием их бунта против «отцов». Так формировалось коллективное самосознание, позволявшее радикальной молодёжи ощутить чувство своего избранничества и нравственного превосходства перед «элитой».
- Силантий
- Сообщения: 3016
- Зарегистрирован: 27 дек 2004, 04:42
- Откуда: Ленинград
- Контактная информация:
- Александра Верцинская
- Сообщения: 3944
- Зарегистрирован: 11 ноя 2004, 21:06
- Откуда: Санкт-Петербург
- Контактная информация:
-
- Сообщения: 2781
- Зарегистрирован: 31 окт 2005, 10:22
- Откуда: СССР
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
Нигора, буду ждать твоих комментариев
Силантий, меня этот вопрос:
Силантий, меня этот вопрос:
тоже крайне интересует! Но пока не получилось найти на него удовлетворительного ответа. Это одно из слабых мест моего диплома, а с другой стороны - тут есть поле для изучения уже более основательного в аспирантуре, если в неё поступлю.как нигилизм дальше эволюционировал, как и почему "исчез" как собственно нигилизм, как и почему переродился и т.п.
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
Силантию. По поводу исчезновения/перерождения нигилизма
Долго думал над вопросом о хронологических рамках (для Введения) и вот к чему пришёл:
"Определить с точностью до года временные границы такого явления, как субкультура, не представляется возможным. В широком смысле существование нигилизма как определённой формы поведения и отношения к обществу связывается в литературе с «эпохой Великих реформ» или с разночинским периодом освободительного движения . Но периодом, когда нигилизм проявился в своей «классической» форме и получил наибольшее распространение, стали именно «шестидесятые годы» в указанном выше понимании. Нигилистическая субкультура формировалась в течение второй половины 1850-х годов, её расцвет пришёлся на 1861-1866 годы и совпал с пиком влияния ведущих радикальных журналов того времени. После покушения Д.В. Каракозова на Александра II и принятия правительством репрессивных мер сузился ареал распространения нигилистической субкультуры, произошла её политизация, ушли в прошлое некоторые формы быта и жизненной практики, но термин «нигилист» имел активное хождение в обществе вплоть до конца 1880-х годов, обозначая теперь, главным образом, революционеров".
То есть после наступившей в конце 60-х годов реакции нигилисты либо отказались от "увлечений юности", влились в "цивилизованную жизнь", в земствах работали и т.п., либо пошли в народники. Если в 60-х годах нигилистами называли всех, кто себя противопоставлял обществу своим внешним видом и поведением (при этом большинство из них политикой не занималось напрямую), то затем нигилист становится синонимом революционера или даже террориста, и с таким значением это слово переходит на Запад. Нигилизм как бы слился с политическим радикализмом. Некоторые характерные признаки его ушли в прошлое из-за изменившейся политической ситуации (например, коммуны), некоторые остались, но только в кругу радикалов (фиктивные браки).
А вот в 80-х начинается обуржуазивание интеллигенции, разночинский этап заканчивается, ну и соответственно слово "нигилист" к концу 80-х кончательно уходит из употребления. Это вкратце и бегло, но вообще вопрос интересный и хочу его дальше разработать...
Долго думал над вопросом о хронологических рамках (для Введения) и вот к чему пришёл:
"Определить с точностью до года временные границы такого явления, как субкультура, не представляется возможным. В широком смысле существование нигилизма как определённой формы поведения и отношения к обществу связывается в литературе с «эпохой Великих реформ» или с разночинским периодом освободительного движения . Но периодом, когда нигилизм проявился в своей «классической» форме и получил наибольшее распространение, стали именно «шестидесятые годы» в указанном выше понимании. Нигилистическая субкультура формировалась в течение второй половины 1850-х годов, её расцвет пришёлся на 1861-1866 годы и совпал с пиком влияния ведущих радикальных журналов того времени. После покушения Д.В. Каракозова на Александра II и принятия правительством репрессивных мер сузился ареал распространения нигилистической субкультуры, произошла её политизация, ушли в прошлое некоторые формы быта и жизненной практики, но термин «нигилист» имел активное хождение в обществе вплоть до конца 1880-х годов, обозначая теперь, главным образом, революционеров".
То есть после наступившей в конце 60-х годов реакции нигилисты либо отказались от "увлечений юности", влились в "цивилизованную жизнь", в земствах работали и т.п., либо пошли в народники. Если в 60-х годах нигилистами называли всех, кто себя противопоставлял обществу своим внешним видом и поведением (при этом большинство из них политикой не занималось напрямую), то затем нигилист становится синонимом революционера или даже террориста, и с таким значением это слово переходит на Запад. Нигилизм как бы слился с политическим радикализмом. Некоторые характерные признаки его ушли в прошлое из-за изменившейся политической ситуации (например, коммуны), некоторые остались, но только в кругу радикалов (фиктивные браки).
А вот в 80-х начинается обуржуазивание интеллигенции, разночинский этап заканчивается, ну и соответственно слово "нигилист" к концу 80-х кончательно уходит из употребления. Это вкратце и бегло, но вообще вопрос интересный и хочу его дальше разработать...
-
- Сообщения: 1019
- Зарегистрирован: 05 авг 2007, 18:30
- Контактная информация:
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
-
- Сообщения: 1019
- Зарегистрирован: 05 авг 2007, 18:30
- Контактная информация:
На самом деле тут много чего сказать можно, ведь это все когда-то вскользь проходилось, а вот так более подробно - очень интересно. Духовные истоки русского коммунизма. Ведь вообще, как я понимаю, идеи эти - самосовершенствования, нового человека, вообще "религиозное" такое вот отношение к вопросу - это чисто русское что-то?
- Михаил Ицкович
- Сообщения: 1056
- Зарегистрирован: 10 июл 2007, 00:37
- Откуда: Самара
- Контактная информация:
Да, мне кажется, чисто русское - не просто придерживаться определённых убеждений, а жить в соответствии с ними.
Вот например из Кропоткина:
"Нигилизм без его грубоватых крайностей, неизбежных, впрочем, в каждом молодом движении, придал нашей интеллигенции тот своеобразный оттенок, которого, к великому нашему сожалению, мы, русские, не находим в западноевропейской жизни."
И про связь с религией ты верно подметила Про это тоже много писалось.
Вот например из Кропоткина:
"Нигилизм без его грубоватых крайностей, неизбежных, впрочем, в каждом молодом движении, придал нашей интеллигенции тот своеобразный оттенок, которого, к великому нашему сожалению, мы, русские, не находим в западноевропейской жизни."
И про связь с религией ты верно подметила Про это тоже много писалось.
-
- Сообщения: 2781
- Зарегистрирован: 31 окт 2005, 10:22
- Откуда: СССР
Когда смотришь "настоящие" фильмы из США, порой думается, что это черта подлинного горения, свойственная всем народам. Правда слово "религиозное" мне не кажется точным.Йэнна писал(а):вообще "религиозное" такое вот отношение к вопросу - это чисто русское что-то?
Но в целом согласна. Для русской интелегенции как типичной так и крестьянской и рабочей в XIX-п.п. XX вв. это очень характерно .