Агитпроп

Аватара пользователя
Петька
Сообщения: 505
Зарегистрирован: 24 дек 2006, 01:24

Re: Агитпроп

Сообщение Петька » 03 июл 2011, 12:00

Золото Форта Нокс

Статья из газеты “PRESS Core”, Канада от 03 июня 2011 г.
"Clintons and Federal Reserve bankers linked to fake gold in Fort Knox."

В октябре 2009 года министерство финансов США из хранилища, расположенного в форте Нокс, отправило в Китай партию золотых слитков (5600 слитнков по 400 унций (11.3 кг)). Страны регулярно отгружают и получают золото для того чтобы заплатить долги и выровнять торговый баланс. Большая часть золота в мире обменивается и хранится в депозитариях под наблюдением специальной организации - Лондонской ассоциации участников рынка драгоценных металлов (London Bullion Market Association - LBMA). Когда партия была получена, китайское правительство приказало провести специальную проверку чистоты и веса золотых слитков, поскольку Китай - крупнейший иностранный держатель ценных бумаг американского Казначейства. Китайские чиновники были потрясены, когда выяснилось, что слитки оказались фальшивыми. Партия состояла из слитков вольфрама, покрытых тонким слоем настоящего золота. Эти проверенные «золотые» слитки были изготовлены в США и хранились в Форт-Ноксе в течение многих лет.

Китайское правительство тут же начало расследование и сделало заявление, в котором намекало на махинации американского правительства. Регистрационные номера этой партии слитков указывали на то, что поддельные слитки были получены от банков Федеральной Резервной системы во времена администрации Клинтона. Именно тогда по заказу банкиров ФРС было изготовлено где-то от 1.3 до 1.5 миллионов вольфрамовых плиток весом по 400 унций. 640 000 из этих вольфрамовых плиток были покрыты золотом и отправлены в Форт Нокс, где они остаются и по сей день.

Согласно данным китайского расследования, остаток от этих 1.3-1.5 миллионов вольфрамовых плиток весом по 400 унций также был покрыт золотом и затем продан на международном рынке. Мало того, что в золотой запас Соединенных Штатов попало поддельное золотом, но и мировой рынок также был обманут банкирами Федеральной Резервной системы и Клинтонами. Стоимость Золотой Аферы Клинтона составляет не много не мало - 600 миллиардов долларов.

Статья в «Нью Йорк Пост» от 2 февраля 2004 года , озаглавленная «Окружной прокурор расследует действия руководителя Нью-Йоркской товарной биржи», указала на то, что Золотая Афера Клинтона попадала в поле зрения американских чиновников. Статья, написанная Дженнифер Андерсон, сообщала, что “Высшее должностное лицо нью-йоркской товарной биржи находится под следствием, проводимым окружным прокурором Манхэттена. Источники близкие к бирже сказали, что на прошлой неделе, Стюарт Смит, старший вице-президент по операциям на бирже, был обыскан окружной прокуратурой. Детали следствия не были раскрыты, но представительница биржи сказала, что это было не связано с с какими-либо биржевыми операциями. Она отказалась от дальнейших комментариев, сказав только, что обвинения не были предъявлены. Представительница офиса окружного прокурора на Манхэттене также отказалась от комментариев”.

Офис старшего вице-президента по операциям нью-йоркской товарной биржи (NYMEX), это именно то место, куда бы вы пошли, чтобы найти отчеты - регистрационный номер и происхождение - по КАЖДОМУ ЗОЛОТОМУ СЛИТКУ когда-либо физически проходившему по биржевым операциям. Они обязаны вести учет каждого слитка. Эти точные отчеты показали бы происхождение всего физического золота, попавшего на рынок, и, следовательно, выявили бы какое количество золота появилось на бирже не от золотодобывающих компаний, просто потому, что количество золота пришедшее от «плавильщиков», несомненно превышало бы количество физически добытого в Америке драгметалла.

Почему был использован вольфрам?

Чтобы напечатать поддельные деньги, у Вас должна быть специальная бумага, иначе банкноты могут быть легко идентифицированы спецприборами, которые широко используются банками и торговыми предприятиями. Аналогично, если вы собираетесь сфальсифицировать золотые слитки, вы должны сделать так, чтобы у них были свойства и вес настоящего золота.

Проблема изготовления хорошо фальсифицированного слитка состоит в том, что золото имеет очень большую плотность, почти вдвое плотнее свинца и в два с половиной раза плотнее стали. Вы обычно не замечаете этого, потому что маленькие золотые кольца и т.п. весят слишком мало, чтобы разница в плотности стала очевидной, но если вы когда-либо держали в руках слиток золота, то вы могли почувствовать это абсолютно безошибочно: золотой слиток очень, очень тяжел.

Стандартный золотой слиток для торговли между банками, известный как “лондонский слиток надёжной поставки”(“London good delivery bar”), весит 400 унций (более чем тридцать три фунта, около 12,5 кг,), имеет размер небольшой книги в мягной обложке. Слиток стали того же размера весил бы только тринадцать с половиной фунтов.

Есть очень немного металлов, которые имеют такую же большую плотность как золото, и, за двумя исключениями, они стоят дороже его. Первое исключение - обедненный уран, который дешев, если вы - правительство, но он недоступен для частников. К тому же он радиоактивен, что тоже может составлять проблему.

Второе исключение - вольфрам. Вольфрам – намного дешевле золота, но плотность у него почти такая же, разница - в три десятых. Основные отличия – другой цвет, и много, много большая твёрдость. Чистое золото довольно мягкий металл, вы можете поцарапать его ногтем.

Первоклассно подделаный «золотой» слиток должен полностью соответствовать настоящему по цвету, твердости, плотности, химическим, и физическим свойствам. Чтобы сделать так, вы должны иметь вольфрамовую заготовку с размерами на 1/8 дюйма меньше (по всем трём измерениям) чем золотой слиток, затем нанести на неё слой настоящего золота толщиной 1/16 дюйма. В руках, такой слиток чувствовался бы как настоящий. На нём была бы выбита проба, химический анализ показывал бы золото и весил бы он ровно столько же, сколько весит настоящий золотой слиток.

Сегодня в Форте Нокс все еще хранятся эти «золотые» слитки Клинтона, и даже сегодня они продолжают распространяться по всему миру, поскольку золото циркулирует между странами, чтобы заплатить долги и уладить так называемый торговый баланс.

Любопытно, что прессование бывшего шефа Международного Валютного Фонда Стросс-Кана наверняка связано с тем, что ему стало известно об отсутствии в США золотого запаса.

Стросс-Кан "стал проявлять возрастающую озабоченность" после того, как США затормозили отгрузку - в соответствии с имеющими соглашениями 191.3 тонн золота ВМФ.

Стросс-Кан поделился информацией со своим старым другом ведущим египетским банкиром Омаром. Против того стразу же выдвинули такое же обвинение - секс-преступление против горничной в отеле. Это обвинение еще более смехотворно, так как Омару уже 74 года, и он правоверный мусульманин.

Сомнения в наличии золота в Форт Ноксе высказывались и ранее. Так конгрессмен Рон Пол обвинял правительство в сокрытии истинной информации с золотом и настаивал на официальном аудите золотого запаса. Администрация Обамы, однако, воспрепятствовала этому.

Аватара пользователя
Петька
Сообщения: 505
Зарегистрирован: 24 дек 2006, 01:24

Re: Агитпроп

Сообщение Петька » 04 авг 2011, 11:58


Аватара пользователя
Петька
Сообщения: 505
Зарегистрирован: 24 дек 2006, 01:24

Re: Агитпроп

Сообщение Петька » 07 авг 2011, 08:34

На улицы израильских городов вышли сотни тысяч протестующих против дороговизны

http://www.youtube.com/watch?v=HaWoPteI ... re=related

4 июня протест в Тель-Авиве против дороговизны жилья

http://www.youtube.com/watch?v=aqbpg8_Dw5M

http://www.youtube.com/watch?v=Dnevb1pw ... re=related

http://www.youtube.com/watch?v=MItkEhJEWjA

июльские протесты

http://www.youtube.com/watch?v=NuskFZwaUrY

6 августа в Тель-Авиве

Аватара пользователя
Петька
Сообщения: 505
Зарегистрирован: 24 дек 2006, 01:24

Re: Агитпроп

Сообщение Петька » 15 авг 2011, 02:18

[[док:документы_сиссона]]
Мифы истории СССР

Джордж Ф. Кеннан «Документы Сиссона»
I. Происхождение и подоплёка документов
II. Доказательства в отношении достоверности
А. Общее историческое неправдоподобие
В. Конкретные примеры исторического неправдоподобия
С. Несоответствие обычной правительственной практике
D. Технические аспекты
III. Действительное происхождение документов
IV. Приложения

Джордж Ф. Кеннан «Документы Сиссона»

Зимой 1917-18 гг. комитет по общественной информации (Committee on Public Information), являвшийся официальным органом американской пропаганды в период Первой мировой войны, направил в Петроград своего особого представителя Эдгара Сиссона, бывшего редактора журнала «Космополитен» («Cosmopolitan Magazine»). В феврале и марте 1918 г. Сиссон приобрёл и вывез из России ряд документов и фотокопий документов, имевших целью доказать, что руководители большевистского правительства были платными агентами германского генерального штаба. Перевод шестидесяти девяти этих документов, частью вместе с факсимильными копиями оригиналов, был опубликован осенью того же года комитетом по общественной информации в брошюре, ставшей частью официальных публикаций комитета «Выпуски военной информации» («War Information Series»)1). Ниже следует попытка дать оценку подлинности и значению этих документов в свете доказательств, имеющихся на сегодняшний день.
I. Происхождение и подоплёка документов

Сиссон прибыл в Петроград в конце ноября 1917 г. и пробыл там всю зиму. В начале февраля к нему попал ряд документов, которые как раз тогда начали тайком ходить по рукам в Петрограде. Документы включали по видимости официальные циркуляры Германского правительства раннего периода войны и частную переписку некоторых лиц в Скандинавии летом 1917 г. Общая направленность документов подразумевала, что большевики действовали как платные германские агенты, хотя, в нескольких случаях, значение документов в отношении этого предположения была неясна.

Сведения о некоторых из этих документов, или их содержании, впервые появились во время беспорядков в Петрограде в июле 1917 г. Часть материала, с подачи министра юстиции Переверзева, просочилась в это время в петроградскую прессу в целях дискредитации большевиков. Затем документы были опубликованы полностью в декабре 1917 и январе 1918 г. газетами на антибольшевистской территории донских казаков. Вскоре после этого копии стали курсировать в Петрограде. Они появились в поле зрения Сиссона из разных источников; он смог получить набор этих документов как по-русски, так и в английском переводе. Его очень интересовали их последствия. Не следует путать эти более ранние материалы, включённые лишь в Приложение I официальной американской брошюры, с основными документами, которые будут рассмотрены ниже.

Вскоре после того, как Сиссон ознакомился с первой частью документов, американский посол Дэвид Р. Френсис рассказал Сиссону (5 февраля) о том, что его посетил петроградский журналист Евгений Семёнов, который передал ему снимки предполагаемого официального и конфиденциального документа из советской подшивки: письма члена советской делегации в Брест-Литовске (Йоффе) к совету народных комиссаров в Петрограде. В последующие дни Семёнов принёс послу снимки двух или трёх других документов, также предположительно из советской подшивки. Тогда Сиссон сам связался с Семёновым, и ему удалось в течение февраля получить от него ещё несколько фотографий таких документов. В то время, как первоначальные документы (опубликованные на казацкой территории) содержали материал, относившийся лишь к периоду до захвата большевиками власти, то документы, представленные Семёновым, относились к периоду после ноября 1917 г. и показывали, что большевистские вожди исполняют приказы, причём самым жалким образом и по настоящее время, секретных служб Германского Генерального Штаба в России.

Сиссон настаивал на передаче ему оригиналов этих документов. Ему было сказано, что с этой целью необходимо захватить официальные документы во время переезда советского правительства в Москву в начале марта. Третьего марта ему дали понять, что нападение было успешным. Позднее в этот день он встретился с Семёновым и несколькими его сподвижниками и получил за крупную сумму наличными предполагаемые оригиналы четырнадцати документов, которые он видел до этого2). Что касается остальных документов, ему пришлось удовольствоваться фотографиями.

Сиссон, убеждённый, что материал представляет огромную ценность, сразу уехал в Соединённые Штаты, рассчитывая передать его в руки американского правительства. Он привёз оба набора документов: ранние, уже опубликованные в России, и полученные от Семёнова. В начале мая, после долгого и трудного путешествия, он приехал в Вашингтон. К его изумлению и гневу, госдепартамент (куда ему следовало обратиться в первую очередь) не проявил особого энтузиазма или интереса к его документам и отказался санкционировать их публикацию на данном этапе. На время вопрос зашёл в тупик; но в сентябре 1918 г. Комитет по Общественной Информации, обойдя госдепартамент, смог получить личное властное распоряжение президента опубликовать материалы. Публикация документов в американской прессе началась 15 сентября, несмотря на протесты госдепартамента, озабоченного возможными последствиями для американского персонала, ещё находящегося в России.

Большая часть американской прессы, полагаясь на косвенное одобрение правительства, приняла материал за подлинный3).

Острые вопросы были, однако, подняты в некоторых кругах, более всего в газете „Нью Йорк Ивнинг Пост“. Комитет по Общественной Информации собирался в любом случае продолжить выпуск документов прессой собственной публикацией всего материала в виде брошюры. Ввиду вопросов, касавшихся подлинности, для укрепления доверия было решено привлечь экспертное мнение. По запросу, Национальный Совет по Исторической Службе согласился предоставить такую помощь. Совет назначил Дж. Франклина Джеймсона, основателя и многолетнего редактора „Американского Исторического Обозрения“ и директора отдела исторических исследований Института Карнеги в Вашингтоне, а также Самуэля Н. Харпера, профессора русского языка, и учреждения в ведении Чикагского Университета, провести расследование подлинности документов.

За одну неделю Харпер и Джеймсон изучили шестьдесят девять документов, которые комитет предполагал опубликовать, а также разработали и представили доклад в 2300 слов о своих выводах. Относительно пятидесяти четырёх документов, составлявших основную часть материала4) и относившихся к периоду после ноябрьской революции (т.е. впервые показанных Семёновым в Петрограде), они писали:“…мы, не колеблясь, заявляем, что у нас нет оснований сомневаться в подлинности или достоверности этих документов“. В более ранних документах, относящихся к периоду до ноябрьской революции, они не увидели „ничего, что прямо исключало бы представление об их подлинности, и немного того, что дало бы им основание сомневаться в ней…“, однако считали, что не располагают достаточными возможностями составить своё мнение и заявить об этом с полной уверенностью. В случае двух якобы германских циркуляров, имевшихся лишь в немецком оригинале, Харпер и Джеймсон писали, что, хотя они не считают их „просто подделкой“, они также не рассматривают их „…в их нынешнем виде, как документы, на полный текст которых историки или публицисты могут спокойно полагаться, как на подлинные“.

Джеймсон, по-видимому, никогда не сомневался в правильности своей оценки. „…Я твёрдо уверен, что основной пакет из пятидесяти трёх русских документов – подлинники“, писал он другу в 1919 г., „и никто не может на основании тех фраз, которые мы с Харпером использовали, сделать вывод, что мы так не думаем“. Надо отметить, что Джеймсон не владел русским языком, не мог читать документы и описывал свою роль в исследовании, как роль „вульгарной невинности“5). Исследование целиком легло на плечи Харпера.

В посмертно опубликованных мемуарах6) Харпер так прокомментировал подоплёку этого консультативного заключения: „Мы категорически отказались комментировать выводы относительно того, что эти документы доказывали, а именно то, что Ленин не только имел контакты с германским генеральным штабом, когда он пересекал Германию, но являлся и оставался германским агентом. Джеймсон и я были готовы утверждать, что в данных обстоятельствах, начиная социальную революцию в России, Ленин объективно помогал врагу с военной точки зрения. Нам было сказано, что такое утверждение не поможет создать эмоциональный подъём, необходимый для мобилизации всех наших ресурсов на борьбу. Мы, однако, настояли на своём мнении, что покажет наше заявление по брошюре. Но общим широко распространённым в это время мнением было то, что мы заявили о безусловной подлинности всех документов. Вдобавок к тому, выводы самого Сиссона о том, что говорят документы, также легли на наши плечи. Это последнее беспокоило меня в то время особенно. Когда страна воюет, учёный, если к нему обратится правительство за помощью в военных целях, часто сталкивается с проблемой долга с двух сторон, и ему нелегко защитить себя должным образом.“

В черновике мемуаров Харпера есть пассаж, не включённый в опубликованное издание, который ещё более подчёркивает его недовольство происшедшим:

„Мой опыт работы с документами ясно показал степень давления, оказываемого на сотрудников Университета во время войны. Моё положение было особенно сложным, потому что область моих изысканий находилась под контролем новой группы, выступавшей за мир, и я считал, что в мою задачу как учёного входит объяснение того, почему большевики выступали против продолжения войны не только со стороны России, но и в целом. Благодаря поддержке профессора Джеймсона я смог в какой-то степени не отказаться полностью от правил исследователя, но как сотруднику Университета мне было невозможно не внести вклад в поднятие боевого духа, даже если это означало принятие заявлений явно тенденциозного характера“7).

Правительственная брошюра, содержавшая документы и отчёт Джеймсона и Харпера, появилась приблизительно в конце октября 1918 г. Её воздействие на общественное мнение было в значительной степени ослаблено взволнованным откликом на одновременное окончание Первой Мировой войны.

Поскольку с разных сторон продолжали высказываться сомнения в подлинности документов, госдепартамент, по настоянию Сиссона (который был уверен в том, что дальнейшие исследования подтвердят его уверенность в их достоверности), продолжил в 1920 и 1921 гг. расследование происхождения и достоверности документов. Из разных источников было собрано много дополнительных сведений. Но попытки получить оригиналы документов от президента Вильсона, которому они были переданы после публикации брошюры, встретили с его стороны резкий отпор. Он ответил, что в настоящий момент не располагает для этого временем, но „распорядится ими надлежащим образом“, когда оно будет8). Когда Вильсон покинул Белый Дом в марте 1921 г., новый Секретарь Белого Дома не смог найти ни следа этого материала.

За отсутствием оригиналов официальное расследование было прекращено и более не возобновлялось.

В декабре 1952 г., когда президент Трумэн собирался покинуть Белый дом, оригиналы документов нашлись в сейфе Белого дома. Нашедшие их, конечно, не имели представления о том, что это. Их отправили в Национальный архив, и теперь они находятся в разделе правосудия и исполнительной власти отдела законодательных, судебных и дипломатических записей. Подшивка материалов, касающихся документов Сиссона, собранных в ходе неудачного расследования, предпринятого госдепартаментом в 1920-1921 гг., собирала пыль по разным ведомственным отделам в течение тридцати четырёх лет. В конце концов, в январе 1955 г. её направили в Национальный Архив, где она сейчас находится в разделе иностранных дел того же отдела.

Другие материалы, явно исходящие из тех же источников, что и предоставленные Семёновым, были приобретены офицерами британской разведки в Петрограде; а ещё один набор документов был доставлен другому американскому официальному лицу в России после отъезда Сиссона. Из первых, по крайней мере два, а возможно и более документов, были идентичны тем, что появились в опубликованной брошюре. Из других американских фондов лишь один был опубликован в выпусках Сиссона; остальное (где-то тридцать семь документов) хранились вместе с материалами расследования.

Из пятидесяти четырёх документов, опубликованных в основной части брошюры „Германо-большевистский заговор“, большую часть составляют восемнадцать сообщений, якобы исходящих от отдела службы в подчинении Германского Генерального Штаба (Grosser Generalstab), озаглавленного „Nachrichten-Bureau“9). Хотя на бланке Nachrichten-Bureau не указано место его деятельности, из содержания документов может быть сделан вывод, что бюро располагалось в Петрограде. Сам Сиссон, по-видимому, сделал такой вывод и ни разу в нём не усомнился.

Следующая наиболее многочисленная категория документов предположительно исходит от руководителей бюро контрразведки штаб-квартиры старой русской армии (Ставки), которая в остаточной форме продолжала существовать какое-то время после революции.

Третья часть состоит из восьми документов под шапкой „центрального отдела“ (Central Abtheilung) германского генерального штаба; они подписаны лицом, именующим себя „начальником русского отдела“. Месторасположение этой службы вновь не указано; можно сделать вывод, что она находится в России и почти наверняка в Петрограде.

Что касается остальных документов, то некоторые якобы исходят от других различных немецких служб, а на четырёх стоит шапка „комиссара по борьбе с контрреволюцией и погромами“.

Все эти документы, включая исходящие от немецких военных ведомств, составлены на русском языке. Даты охватывают период с 27 октября 1917 г. по 9 марта 1918 г.

Приложение I состоит из переводов восьми циркуляров Германского правительства периода 1914-1916 гг. и шести писем, которыми якобы обменялись лица в Скандинавии, Швейцарии и Германии летом 1917 г. Приложение II состоит лишь из одного перехвата телеграфного разговора между Чичериным в Петрограде и Троцким в Брест-Литовске.
II. Доказательства в отношении достоверности
А. Общее историческое неправдоподобие

Положение вещей, предполагаемое основной частью документов, являет собой такую исключительно неправдоподобную картину с исторической точки зрения, что напрашивается вопрос, не могут ли документы целиком быть объявлены подделкой уже на этом основании.

Тот, кто верит в подлинность этих документов, должен быть готов согласиться со следующими утверждениями:

Что в течение всего времени с момента Октябрьской революции и до заключения Брест-Литовского договора советские вожди действительно находились в положении тайного подчинения германскому генеральному штабу – в положении, которое они смогли сохранить в тайне не только в то время, но и в течение последующих десятилетий от самых близких товарищей по партии;
Что это подчинение доходило до того, что германский генеральный штаб фактически контролировал выборы в центральный исполнительный комитет в январе 1918 г. и предписал избрание большой группы лиц, включая большинство коммунистических вождей;
Что германский генеральный штаб секретно содержал в течение этого периода два полноценных отделения в Петрограде (одно из которых было его „русским отделом“), которым удалось установить и соблюдать такую фантастическую безопасность операций, что ни единого намёка на их существование не просочилось ни из одного прочего источника;
Что переговоры в Брест-Литовске, вместе с переговорами, ведшимися одновременно в Петрограде князем Мирбахом и адмиралом Кайзерлингом, были искусным притворством с целью повсеместного обмана общественного мнения, а советские переговорщики были под тайным германским контролем всё это время через другие каналы.

Стоит ли говорить, что такое положение вещей никак не согласуется с известной исторической правдой. Безусловно, никто из знакомых с жизнью Ленина, историей большевистского движения и дискуссиями в среде русских коммунистических вождей по проблемам, связанным с Брест-Литовскими переговорами, не может усомниться в реальности, с советской точки зрения, вопросов, поставленных на карту на переговорах в Брест-Литовске, или в искренности дискуссий по ним в высших коммунистических кругах. Немыслимо, чтобы в эти моменты глубочайшего кризиса Ленин скрыл бы от своих соратников политические обстоятельства исключительной важности перед лицом вопросов такого значения. Ленин, что бы о нём ни думали, не был заговорщиком против русского коммунистического движения.

Точно так же, с немецкой стороны, трофейные документы Германского ведомства иностранных дел, касающиеся Брест-Литовских переговоров, которые включают по-видимому практически весь значимый материал, не содержат ничего, что могло бы указывать на то, что кто-либо из немцев, имевших отношение к этим переговорам – включая министра иностранных дел Кюльманна, военных руководителей Германии и самого кайзера – был осведомлён о каких-либо подобных связях с большевистскими вождями, как то предполагают эти документы10). Напротив, трофейные немецкие материалы содержат множество солидных доказательств, что таких отношений не существовало вообще11).

В целом, ни документы Сиссона, ни его собственные объяснения не предлагают никакой правдоподобной согласованности ситуации полного большевистского подчинения Германии, вытекающего из документов, с известными фактами огромной политической напряжённости между двумя правительствами, которой отмечены Брест-Литовские переговоры на всём их протяжении. Предположить, что немцы, которые в это время готовили своё большое окончательное наступление на западе и крайне нуждались в установлении ясной и надёжной ситуации на востоке, не использовали бы до крайних пределов такой секретный канал, дававший им власть над большевиками, как указывают эти документы, является полным абсурдом. Но ничто в документах не указывает на то, чтобы немцы использовали такие обширные подразумеваемые полномочия в Петрограде в целях сломить упорство советских переговорщиков в Бресте.

Надо также отметить, что, если бы такие предполагаемые отношения связывали бы немцев с большевиками, они не замедлили бы стать предметом рассмотрения немецкого парламентского расследования причин развала Германии в 1918 г.12) Это расследование подвергло самому тщательному рассмотрению политические установки высшего немецкого командования на переговорах в Брест-Литовске, к чему любые секретные каналы влияния на большевиков имели бы прямое отношение. Однако никакого упоминания о документах Сиссона или положении, ими предполагаемого, не отмечалось ни разу в течение этого продолжительного и интенсивного расследования, участники которого имели доступ ко всем секретным немецким сводкам.

Само предположение о существовании в Петрограде зимой 1917-18 гг. настоящих отделов германского генерального штаба в высшей степени невероятно и противоречит известным историческим обстоятельствам. Абсурдно предположить, что немцы решили бы разместить в военное время на всё ещё официально вражеской территории сугубо секретные военные учреждения, вдали от немецких линий и любой возможности защитить их от внезапного удара силами немецкой армии. В это время в Петрограде действительно были две настоящие германские военные миссии, возглавлявшиеся князем Мирбахом и адмиралом Кайзерлингом. То, что известно об их положении и отношении к ним, ни в коей мере не соответствует ситуации, предполагаемой документами Сиссона. Мемуары Залкинда, в то время заместителя Троцкого в советском ведомстве иностранных дел, ясно указывают на резкие и унизительные ограничения со стороны большевиков в отношении официальных германских представителей, несмотря на серьёзные протесты Мирбаха13). То же подтверждают и трофейные немецкие документы. Ясно, что такие трудности были бы сразу предотвращены, будь в том же городе отделы Германского Генерального Штаба, имеющие огромную власть над большевистским руководством, как то подразумевают документы Сиссона.

Важно также отметить, что, когда в переговорах в Брест-Литовске наступил кризис, германские официальные миссии были тут же удалены из Петрограда из соображений их собственной безопасности; и возобновление немецкого наступления было даже отложено, пока они благополучно не прибыли на территорию, контролируемую Германией. В то же время документы Сиссона говорят о якобы отделах Германского Генерального Штаба, которые продолжают мирно оставаться в Петрограде и неизменно властвовать над советскими руководителями в течение всего периода возобновившихся военных действий, в ожидании окончательного заключения договора.
В. Конкретные примеры исторического неправдоподобия

Каждый в отдельности и взятые вместе, документы изобилуют конкретными предположениями, несовместимыми с историческими фактами. Излишне пытаться перечислить это множество. Вот лишь один хороший пример.

Документы под шапкой «Nachrichten-Bureau» подписаны неким полковником Р. Бауэром (R. Bauer). Когда, значительно позже, официальные представители Союзников пожаловались Семёнову, что в списках офицеров Германской армии невозможно отыскать того, кто мог бы им быть, Семёнов объяснил, что подпись „Р. Бауэр“ была лишь прикрытием некоего Байермайстера (Bayermeister), чьё имя встречается в документах Сиссона в другом месте. Семёнов, без сомнения, ссылался на действительно существовавшего лейтенанта А. Бауэрмайстера (A. Bauermeister) – русскоговорящего старшего офицера германской разведки, служившего на восточном фронте в Первую Мировую войну. Имя Бауэрмайстера появилось в русской печати в 1915 г. в связи с обвинениями, выдвинутыми против русского офицера Мясоедова, казнённого в 1915 г. как немецкого шпиона; и не было никакого сомнения, что Семёнов знаком с этим эпизодом.

Но мемуары настоящего Бауэрмайстера были впоследствии опубликованы14); и хотя они мрачноваты и неубедительны во многих деталях, нет никаких оснований сомневаться, что они отражают основные факты службы Бауэрмайстера в период войны. Эти факты не оставляют места для той деятельности и в таких местах, которые предполагают документы Сиссона.

В то время, когда Бауэрмайстер написал свои мемуары (1933-34 гг.), он, как видно, слышал лишь об одном документе этой серии: по его описанию это явно не тот документ, что был опубликован в американской брошюре, и не тот, что имелся в американской подшивке, но, определённо, того же происхождения. В этом документе, очевидно, говорилось, что Бауэрмайстер вёл переговоры с большевистскими лидерами в Кронштадте в середине лета 1917 г. (Утверждение, что такие встречи имели место, с участием Ленина, содержится в документе №5 официальной американской брошюры; оно, несомненно, ложно и представляет собой ещё один пример исторического неправдоподобия). Бауэрмайстер, который в то время служил офицером разведки в составе австрийской Третьей армии в Карпатах, высмеивает утверждение о своём участии в такой конференции. Особенно важно, что это всё, что он слышал уже к 1933-34 гг. о документах Сиссона. Настоящий „Р. Бауэр“ вряд ли мог оставаться шестнадцать лет в неведении о факте опубликования правительством Соединённых Штатов восемнадцати его самых важных секретных сообщений другому правительству.

Документы Сиссона были явно составлены кем-то, кто был куда лучше знаком с историческими фактами, нежели хороший читатель петроградских газет; и этот некто предпринял впечатляющие усилия сплести эти факты с обильными домыслами. Результат остался, тем не менее, неубедительным. На каждом шагу обнаруживаются серьёзные расхождения обстоятельств, предполагаемых документами, и известных исторических фактов.

Вот несколько примеров:

Документ 5: Ленин не был в Кронштадта в июле 1917 г.
Документ 7: Мартов не был большевиком и вряд ли мог быть включён в такой список
Документ 9: Шиндлер, Кеберляйн и Дизе, изображаемые германскими агентами во Владивостоке, покинули этот город за годы до того.
Документ 15: Заявление, приписываемое Троцкому в Брест-Литовске, – это чистейший вздор, как видно из официальных записей переговоров.
Документ 16: Проезд через Финляндию был в то время чрезвычайно затруднён даже для настоящих дипломатов Союзников.
Документ 17: Шнойр (Schneur), реальное лицо, втёрся в первую советскую делегацию по установлению перемирия и позднее пытался захватить штаб армии после убийства Духонина. В это время, а также на протяжении почти всего января и февраля, он был в тюрьме под следствием в Петрограде.
Документ 19: В это время японского „оккупационного отряда“ в Сибири не было.
Документы 22 и 23: Владивосток ещё не был полностью в руках большевиков, и корабли союзников стояли на якоре на рейде; германское военно-морское командование проявило бы крайнее легкомыслие, приказав отправить разрозненные подводные лодки в такое место.
Документ 27: Британская и французская миссии, а также большая часть американского персонала, как раз в этот день навсегда покинули Петроград, что делает это сообщение совершенно лишним.
Документ 37А: Трофейные немецкие документы не содержат никаких упоминаний о подобном разговоре генерала Хоффмана и Троцкого.
Документ 43: Частично это повторение германских условий в Брест-Литовске; остальное – чрезвычайное упрощение исключительно сложной ситуации.
Документ 53: Утверждение, что такой отдел германского генерального штаба существовал в Хельсинки в 1916 г., стоит в одном ряду с утверждением, что подобное отделение имелось в Петрограде в 1918 г.

Перечисленное есть лишь несколько выбранных наугад фактов. Можно найти гораздо больше подобных.
С. Несоответствие обычной правительственной практике

Почти на каждом шагу в этих документах встречаются особенности, которые никаким образом не соответствуют обычной практике правительств. Организации, занимающиеся вопросами, требующими конфиденциальности и секретности, обычно избегают излагать в письменном виде, а тем более хранить, записи, содержащие самообвинения. Для правительств необычно вносить без необходимости в письменные документы, и особенно в переписку с другими правительствами, сведения, которые могут быть использованы против них, уж тем более в военное время. В документах же Сиссона постоянно встречаются случаи беспричинного и очевидно совершенно ненужного внесения сведений такого свойства.

К примеру, в первом же документе, претендующем на письменное сообщение от двух официальных лиц, подчинённых ведомству иностранных дел, направленное председателю совета народных комиссаров, подтверждается изъятие из архивов старого царского министерства юстиции некоторых записей, включая „…распоряжения Германского Имперского Банка №7433 от второго марта 1917 г. о выделении денежных средств товарищам Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсону, Козловскому и другим…“ Не было никакой необходимости цитировать здесь инкриминирующее содержание изъятых документов; председатель совета народных комиссаров был бы полностью в курсе дела. Если, как дают понять документы, он был бы озабочен сокрытием доказательств, то последнее, чего бы он хотел, было бы их распространение на другой официальный документ.

В нескольких документах мы встречаем упоминание в официальных сообщениях германских офицеров Советскому правительству имена германских секретных агентов в различных частях России. Любой человек, имеющий элементарные представления о принципах разведывательной работы, знает, что никакая опытная разведывательная организация, особенно в военное время, не будет перечислять имена своих агентов даже во внутриведомственной переписке, уж тем более не в официальных посланиях иностранному правительству. Делать так будет означать передачу этих имён туда, где соответствующая разведывательная организация не имеет никакого контроля. Административные процедуры большевистских властей в ранний период были по необходимости спешно импровизированными и заведомо хаотичными, и у немцев не было никаких иллюзий насчёт личной надёжности большевистских руководителей в их отношениях с капиталистическими правительствами. Ни один офицер германской военной разведки не мог в этих обстоятельствах доверить лидерам большевиков в военное время в высшей степени секретную конфиденциальную информацию такого рода в том виде, на который указывают эти документы, без опасения, что к нему применят меры дисциплинарного характера.

Ряд материалов имеет такой характер, что из соображений политического благоразумия они едва ли могли быть вверены межправительственной переписке. Документ №7 имеет целью сообщить комиссару иностранных дел имена лиц, на переизбрании которых в центральный исполнительный комитет „настаивает“ германский генеральный штаб. Разве мыслимо, чтобы немцы выставили такое требование в официальной переписке? Или чтобы советские вожди приняли это послание и поместили среди своих документов, где их могли бы увидеть их соратники и это тем самым стало бы предметом общих сплетен в партии?
D. Технические аспекты

Помимо вопросов исторического правдоподобия, подлинность документов остаётся под вопросом с точки зрения большого числа технических аспектов.

Многие из этих технических несовершенств были описаны в официальной брошюре, опубликованной в Берлине в 1919 г. с предисловием германского премьера Филлипа Шайдёманна (Phillip Scheidemann)15). В этой брошюре германское правительство официально заявляет, что документы Сиссона полностью подделаны. Генерал Грёнер (Groener), подписавшийся от имени командования германской армии, официально опроверг существование ряда помянутых в документах Сиссона германских офицеров.

Достоверность этой публикации была отвергнута Сиссоном априори, как исходящая из предвзятого источника. Но надо помнить, что за содержащимся в публикации заявлением стоял весь авторитет правительства Германии, и маловероятно, чтобы оно включало прямые искажения в отношении официальных немецких учреждений. Подобные заявления могли бы легко стать предметом насмешек и критики со стороны тысяч людей в Германии.

1) Шапки на печатных бланках. Немецкая публикация отмечала, что шапки на якобы официальных бланках отдела Германского Генерального Штаба из документов Сиссона явно фальшивые. Обозначение «Grosser Generalstab» в действительности было отменено 2 августа 1914 г. и восстановлено лишь после войны. В состав Генерального Штаба никогда не входило „Nachrichten-Bureau“. Существовал, до лета 1917 г., „Nachrichtenabteilung“16), ставший в 1917 г. „Abteilung Fremder Heere“17), откуда было, возможно, и взято название. В нём не было русского отдела. Эти и другие заявления были подтверждены госдепартаменту директором отдела военной разведки министерства обороны, полковником Мэтью С. Смитом в письме от 17 января 1921 г.18)

Помимо этих ошибок, надо отметить, что написание заголовка (включая и немецкие циркуляры в Приложении I к документам Сиссона) было в некотором отношении устаревшим или необычным, и вряд ли было бы употреблено в подлинных немецких документах в 1918 г. (например, „Bureau“ вместо „Büro“; „Abtheilung“ вместо „Abteilung“; „Central“ вместо „Zentral“).

2) Язык. Все письма немецких офицеров написаны на превосходном русском языке. Это само по себе необычно, тем более, в России. Даже русское правительство не всегда использовало родной язык в дипломатической переписке. В данном случае он был особенно не нужен, так как большинство большевистских лидеров имели приличные знания немецкого. К тому же понятно, что в отделах Генерального Штаба в России был бы штат переводчиков и машинисток, для которых русский был бы родным языком. Таких людей, наверное, можно было найти в Германии; но они вряд ли были бы теми, кто имел бы высший уровень секретного допуска; их вербовку и найм было бы сложно осуществить ввиду необходимости соблюдения норм особой безопасности для операций такой секретности. Забавным штрихом является тот факт, что некоторые высокопоставленные немецкие чиновники, включая руководителя русского отдела Генерального Штаба, подписались кириллицей. Это было и необычно и ненужно.

3) Датировка. В зиму 1917-18 гг. Советское правительство переходило со старого юлианского календаря на западный григорианский, вперёд на тринадцать дней. Формально переход произошёл 1/14 февраля 1918 г. Но непосредственно перед этой датой и сразу после неё широко использовали двойное датирование, для избегания путаницы.

Ни на одном из документов Сиссона странным образом нет двойной даты или чего-либо, означающего датировку по старому или новому календарю. Документы, относящиеся к последним месяцам 1917 и январю 1918 года были, очевидно, датированы по старому календарю19). Это касается и писем из якобы немецких учреждений. Документы второй половины февраля, с другой стороны, также исходящие от немецких ведомств, явно датированы по новому календарю. В какой-то момент, стало быть, эти немецкие учреждения перешли со старого на новый календарь. И, поскольку предполагается, что они переписывались с высшими учреждениями Советского правительства, этот переход должен был бы состояться тогда, когда он официально совершился, т.е. 1/14 февраля.

Достаточно странно уже то, что официальное германское учреждение пользовалось датировкой старого стиля; это противоречило бы всему остальному официальному германскому порядку ведения дел и затруднило бы интегрирование переписки в германское правительственное делопроизводство. Если бы немцы вообще пользовались старым стилем, то они наверняка использовали бы и двойные даты. Ещё более странно, что в самый момент перехода они не пользовались никаким средством, чтобы пометить эту перемену и указать, какой системой дат они пользуются в какое время. Но самое странное то, что датировка писем от германских учреждений прямо прослеживается от 1 до 14 февраля в шести документах этого периода. Для любого, кто менял старую систему на новую по времени, определённому правительственным декретом, было невозможно датировать этот период, так как надо было перейти с 31 января сразу к 14 февраля, чтобы догнать григорианский календарь. Понятно, что немцы могли совершить этот переход в какой-то другой момент, поскольку в датировке другого периода в самом деле имеются пропуски в тринадцать дней, но, если они так сделали, то это было их произвольное решение, противоречащее официальной русской норме; невероятно, что в таком случае они не использовали бы двойные даты для избегания путаницы.

В общем, датировка немецких документов до середины февраля весьма неправдоподобна и могла бы – если письма подлинны – лишь вводить в крайнее заблуждение того, кому сообщения были адресованы.

4) Форма. Письма из германских учреждений все подписаны как старшим по рангу чиновником, так и вторым официальным лицом, именуемым „адъютантом“. Эта система заверения, обычная для русской практики, никогда не использовалась в немецкой армии.

5) Печать. Документы, предположительно направленные „Русским отделом Германского Генерального Штаба“, не имеют никакой печати, то же касается и части документов якобы русских учреждений.

Печать на письмах „Nachrichten-Bureau“ совершенно примитивная и не похожа ни на одну официальную, которыми пользовалась в германской армия. На печати лишь небрежно вытесненные буквы, без эмблемы, и её, похоже, смастерили, прикрепив буквы шрифта печатной машинки к концу металлической трубки. Она либо самодельная, либо сделана местной петроградской фирмой. Едва ли мыслимо, чтобы столь серьёзное германское военное учреждение, стремящееся держать своё присутствие в русской столице в крайнем секрете, стало бы заказывать печать в местной лавке.

6) Почерк. На документах якобы германских учреждений есть рукописные записи двух видов: подписи немецких авторов и пометки на полях советских получателей. Эти образцы можно проверить по следующим критериям: a) плавность и последовательность исполнения подписей; b) сходство почерка подписей и пометок на полях, а также подписей предположительно разных лиц; c) в случаях известных исторических персонажей, сопоставление их подлинных подписей с подписями на документах; d) сравнение почерка на документах с почерками лиц, имеющих отношение к происхождению документа.

Этот последний пункт будет рассмотрен в более позднем контексте. По поводу первых трёх пунктов можно сказать следующее:

Документы из этого источника были исследованы экспертом по почеркам британской разведки в 1918 г. И, несколько позже, двумя американскими экспертами: капитаном Гарри Гивеном (Harry Given) армии США и Джеймсом Б. Грином (James B. Green) из Вашингтона, округ Колумбия.

По поводу первого из пунктов британский специалист пришёл к выводу, что „…тщательное изучение всех подписей… выявило очень много колебаний…Отчётливые признаки неуверенности встречаются в некоторых подписях, и это указывает на их поддельность“. Британский отчёт особенно ссылался на ряд подписей „R. Bauer“, которые, как указывалось, „… содержат куда больше несоответствий, чем, по нашему мнению, то же количество подлинных подписей одного лица“20).

Американские эксперты пришли к диаметрально противоположному заключению, а именно, что каждый набор подписей выполнен, по-видимому, той же рукой и их плавность и последовательность указывают на их подлинность. Это заключение относилось, однако, к другому набору документов, полученному позднее. Американские эксперты никогда не видели оригиналы документов, опубликованных в сборнике „Германо-большевистский заговор“, где подписи содержат гораздо больше признаков неуверенности и затруднённости исполнения21). Они также, видимо, не обратили никакого внимания на опубликованные факсимиле этих документов. Они, помимо этого, не заинтересовались сходством подписей и пометок на полях – упущение, которое сложно объяснить, имея дело с опытными графологами, изучающими документы в поисках доказательств подделки.

Что касается подписей настоящих исторических личностей, ни один из официальных экспертов по почеркам не имел необходимого материала для сравнения, а американские эксперты вообще не поднимали этот вопрос. Сегодня для сравнения имеется значительный материал. В бумагах Гумберга (Gumberg), хранящихся в фонде Государственного Исторического Общества Висконсина в Мэдисоне, есть одна подлинная подпись Дзержинского и шесть Троцкого. Факсимильные копии двух подлинных подписей Йоффе, которыми снабжены документы Советско-Латвийского договора 1920 г., имеются в Национальном архиве22).

Ни одна из этих подписей не имеет особенного сходства с подписями и визами на документах Сиссона23). Различия, вообще говоря, настолько велики, что устраняют, по мнению автора, всякую возможность общего авторства. Ещё один пример – это вопиющее несоответствие почерка и виз секретаря совета народных комиссаров Горбунова на документах Сиссона и подлинной подписи Горбунова на оригинале текста декрета о создании Красной Армии, воспроизведённом во втором томе (против стр. 26) “Русской революции“ Уильяма Генри Чемберлена24).

В отношении сопоставимости подписей и пометок на полях, и различных подписей, британский эксперт по почеркам пришёл к выводу, что в них заметно явное аномальное сходство. В особенности он отметил росчерки в конце некоторых подписей, которые были практически идентичны пометкам на полях приписываемых получателям документов. Кстати, это сходство очевидно для самого неискушённого глаза. Изучение всего лишь нескольких документов, факсимиле которых были напечатаны в правительственной брошюре, достаточно, чтобы предположить, что к изготовлению многочисленных подписей и пометок на полях в этих документах были причастны самое большее три или четыре руки, а, возможно, и одна.

Особенно дискредитирующее в этом отношении доказательство содержит документ, приобретённый после отъезда Сиссона из России и не опубликованный в правительственной брошюре, но явно того же происхождения, что и опубликованные. Это сообщение, датируемое 3 апреля 1918 г. – ещё одно из серии „Nachrichten-Bureau“ находится в Национальном архиве. К нему приложены две справки, предположительно, выданные канцелярией комиссара внутренних дел „Трудовой Коммуны Санкт-Петербурга“ – лицами, которые якобы не имели отношения к происхождению любых других документам Сиссона. Тем не менее, почерк и подписи на этих справках, включая сам текст одной из них, имеют несомненное сходство с подписями и пометками на полях из документов опубликованной серии.

7) Шрифт. Тщательное изучение шрифта основной части документов, опубликованных в официальной брошюре (все они напечатаны на машинке), вполне ясно показывает, что документы изготовлены на пяти различных печатных машинках25).

Для напечатания всех документов из русских учреждений, включая такие различные, как канцелярия „комиссара по борьбе с контрреволюцией и погромами“ и „штаб контрразведки“ (предположительно находящиеся за сотни километров от Петрограда), использовались лишь машинки 1 и 2. Тем самым, документы якобы из русских источников были на самом деле изготовлены там же, где и документы из германских учреждений – явный признак подделки26).

Это заключение совпадает с мнением британского цензора почтового ведомства, который работал с набором документов, среди которых были по крайней мере два из серии опубликованных в Америке. Он обнаружил, что „…оригинальные документы различных учреждений или районов одного города были с определённостью изготовлены на той же печатной машинке, с теми же дефектами“27). Американские эксперты пришли, действительно, к совершенно противоположному заключению, изучив отдельный набор имевшихся у них документов. Тем не менее, свидетельства того, что одна и та же печатная машинка использована для составления документов из разных учреждений, видны невооружённым глазом; трудно понять, как американские эксперты могли прийти к такому заключению.

Почему шрифт оригиналов и фотокопий не были исследованы ранее – одна из загадок этой истории. Верно, что оригиналы были отосланы президенту Вильсону вскоре после того, как Харпер и Джеймсон завершили свою работу с ними, и они были недоступны до начала 1953 г. Американские эксперты по почеркам, как отмечено выше, их не видели. У госдепартамента, видимо, никогда не было доступа к ним. Но они были лично у Сиссона в течение всего лета 1918 г. и были доступны для изучения, пока их не передали президенту в ноябре того же года.
III. Действительное происхождение документов

В своих опубликованных мемуарах28)) Сиссон рассказывает довольно подробно об обстоятельствах приобретения им этих документов.

Евгений Петрович Семёнов (иногда подписывавшийся Коган-Семёновым) был петроградским журналистом, известным западным посольствам как корреспондент, а после Февральской революции как сотрудник редакции газеты „Вечернее Время“. Это была одна из газет, владельцем и издателем которой был известный издатель Алексей Сергеевич Суворин, причём основным изданием была утренняя газета „Новое Время“. Обе газеты были консервативного, антигерманского и антисемитского толка (что не мешало им пользоваться талантами еврейских журналистов, если это требовалось).

Будучи сам и антигермански, и антибольшевистски настроен, Семёнов стал полезен временному правительству на волне беспорядков июля 1917 г., предпринимая усилия по дискредитации большевиков как германских агентов публикациями материалов разведки, обвиняющими тех в получении денег от немцев. Семёнов, как представляется, принимал участие в сборе части этого материала. Вскоре после Октябрьской революции, когда „Вечернее Время“ было закрыто, он отправился на Дон к Корнилову. Тогда, по-видимому, он привёз туда документы, которые впоследствии вошли в Приложение I коллекции Сиссона, и устроил там их публикацию.

Семёнов возвратился в Петроград в январе 1918 г., будучи направлен посредником из-за своих хороших связей с посольствами Союзников на переговоры о получении займа для антибольшевистских сил на Дону29). Вскоре после его возвращения в Петроград копии этих более старых документов стали доходить до сведения Союзнических посольств. Понятно, что, если бы представителей Союзников удалось убедить в том, что большевики – германские агенты, шансы получить финансовую помощь для антибольшевистских сил повысились.

Но эффективность этих старых документов была ограничена. Если бы им поверили, то это доказало бы лишь, что до захвата власти в ноябре 1917 г. большевики, тогда лишь борющаяся оппозиционная группа, получали средства из германских источников. Документы не доказывали даже причастность самого германского правительства; насколько показывали документы, деньги могли поступить из дружественных кругов германских социалистов. Чтобы пробудить энтузиазм Союзников, необходимо было показать, что не только в прошлом, но и в настоящий момент, большевики получали официальную германскую поддержку и что эта деятельность была прямым продолжением германских военных усилий. Именно перед лицом таких обстоятельств Семёнов и появился сразу по возвращении в приёмной американского посла с первыми документами новой серии, исходящими из самого Германского Генерального Штаба, и показывающими якобы германо-большевистские связи на текущий момент. Это случилось как раз тогда, когда подборки старых документов были оставлены у дверей Союзнических посольств (а также и на пороге начальников британских разведслужб в Петрограде) анонимными жертвователями.

Семёнов, который бежал из России следующей зимой и присоединился к эмиграции в Западной Европе, никогда впоследствии не пытался отрицать свою роль в доставке документов Сиссона; но он заявлял, что был лишь посредником между теми, кто украл или переснял их из большевистских подшивок документов, и Союзническими посольствами, куда они были доставлены. Из заявлений Семёнова того времени Сиссон вынес заключение, что были „две группы, работавшие против большевиков“, которые были связаны с доставкой первой серии документов, что эти группы были „по большей части“ независимы друг от друга, хотя Семёнов был членом обеих и „главой“ одной из них, а другая, которой Семёнов не руководил, состояла из лиц, связанных с военными и военно-морскими службами, что все они были против большевиков, но продолжали работать на старых должностях для получения внутренней информации. Эти люди, рассказывает Сиссон, проводили сложную операцию перехвата сообщений прямой телеграфной линии связи русской делегации в Брест-Литовске и Советского штаба в Смольном Институте30). Их обычно называли „группой связи“.

Семёнов сообщил Сиссону о людях, занимавшихся добычей этих документов, немногое, разве что назвал имя некоего „полковника Самсонова“, руководителя группы связи. Непохоже, чтобы он сообщил Сиссону имена каких-либо членов его собственной группы. Но немного позже, когда Семёнов приехал в Лондон, у него было несколько бесед с сэром Бэзилом Томпсоном (Basil Thomson), руководителем Скотланд-Ярда; и Томпсону он признался, что вообще-то получил документы от приятеля и коллеги по редакции „Вечернего Времени“ Антона Мартыновича Оссендовского. Ввиду этого признания надо повнимательней приглядеться к облику и окружению Оссендовского.

Имя Оссендовского известно английским читателям, в основном, как автора ряда автобиографических работ, из которых, возможно, наиболее известна „Звери, люди и боги“31). Эти записки расплывчаты и запутаны как в отношении хронологии, так и обстоятельств, и во многих отношениях не внушают доверия. Как исторические или даже автобиографические свидетельства они абсолютно неудовлетворительны32).

Принимая это во внимание, а также то, что другого биографического материала нет, непросто составить достоверный отчёт о жизни и деятельности Оссендовского. Нет оснований сомневаться, что он родился в Польше 27 мая 1876 г., был привезён в Россию в раннем возрасте и получил там образование. На этом определённость кончается. В последние годы века, по его собственному признанию, он был студентом Петербургского университета, но диплома не получил в связи со студенческими беспорядками 1899 г. В отношении периода с 1899 по 1903 год он рассказывает удивительное множество историй о своих занятиях, должностях и приключениях. То ли он был в это время ассистентом профессора Петербургского университета Станислава Залесского, то ли находился в Западной Европе, где получил докторскую степень (а также звание „Officier d'Académie“) в Париже и много путешествовал по Франции и Испании; или, что менее вероятно, делал всё это одновременно. В 1903 г. он отправился во Владивосток, где, по его утверждению, имел какое-то отношение к восточному отделению Российского Географического Общества (был „учёным секретарём“).

Он всё ещё был там, когда началась русско-японская война. Где-то во время войны он поехал в Харбин и стал служащим Китайской Восточной железной дороги. Одним из немногих относительно достоверных фактов его карьеры является избрание его 25 ноября 1905 г. председателем стачечного комитета тех, кого можно было бы назвать „белыми воротничками“ этой железной дороги33).

Это положение привело к его конфликту с более радикальными руководителями социалистической рабочей организации. Но этого также оказалось достаточно, чтобы сделать его участником беспорядков и сопротивления российским властям в этом регионе в месяцы непосредственно после окончания войны. После подавления этих волнений он был арестован (16 января 1906 г.), судим и приговорён к восемнадцати месяцам тюрьмы. Его освободили в Харбине 23 сентября 1907 г., и он вернулся в Петербург той же осенью.

Здесь, он говорит, он испытал три года лишений и бедности, прежде чем „сломил постоянное сопротивление и преследования властей“ и нашёл постоянную работу. Как он утверждает, это было место научного ассистента на фабрике Coillon'a в Петербурге, обстоятельство, которое трудно примирить с уверением его издателя, что он был перед самой войной „…специалистом в вопросах золота и платины, председателем Всероссийского Бюро Золота и Платины, членом Совета купцов и промышленников Петербурга… сотрудником графа Ю.Ю. Витте34) по вопросам золотопромышленности… издателем ежемесячного журнала „Золото и платина…“, а также автором ряда беллетристических произведений.

Как бы там ни было, первые месяцы войны застали Оссендовского за совсем другими занятиями. Разразившаяся война привела к усилению попыток части русских деловых кругов не только искоренить самые остатки германского коммерческого влияния в России, но путём раздувания и эксплуатации военной истерии, дискредитировать и разорить тех российских конкурентов, которые были уязвимы к атакам на их немецкие имена или германское происхождение их предприятий35).

Есть очень серьёзные основания полагать, что Оссендовский служил этим российским торгово-промышленным кругам в течение военных лет 1914-1917 гг., а, возможно, и ранее в качестве платного пропагандиста. Проводником этих его стараний было, в первую очередь, „Вечернее Время“. Его усилия приняли форму статей, подписанных почти неизменно псевдонимом „Мзура“. Манера подачи газетой этого материала – ни в форме репортажей, ни в виде редакционных статей – выявляет их сущность как оплаченной пропаганды. Есть все основания полагать, что не только Оссендовский лично, но и сама газета (находившаяся под сильными подозрениями в откровенной продажности) получала вознаграждение за эти услуги. Это очень подходило для газеты, чья яростная антигерманская редакционная линия была давно известна36). В основе статей Мзуры лежало намерение убедить читателя, что даже в самый разгар войны Россия продолжает оставаться жертвой широчайшей „паутины“ тайных германских коммерческих интриг.

Статьи Мзуры продолжали в обилии появляться в течение всех военных лет вплоть до революции. По крайней мере двадцать из них были опубликованы в газетных колонках в первой половине 1915 г., вместе с другими, также очевидно вышедшими из-под пера Оссендовского (некоторые - с его инициалами). Они выходили до Февральской революции, после чего Оссендовский, по-видимому, стал, как и Семёнов, регулярным редактором газеты.

К концу лета 1917 г. Оссендовский видимо начал, вместе с Семёновым, в какой-то форме сотрудничать с чинами военной разведки временного правительства, которые были сильно заинтересованы в выявлении связи между большевиками и немцами. Сам он позднее заявлял, что участвовал в „разоблачении“ большевиков после июльских беспорядков37), операции, инспирированной правительством. Они с Семёновым участвовали в инструктивных совещаниях в штабе армейской разведки летом 1917 г. в качестве специалистов по антигерманской пропаганде38) и, предположительно, получили финансовую поддержку из этого источника.

Аватара пользователя
Петька
Сообщения: 505
Зарегистрирован: 24 дек 2006, 01:24

Re: Агитпроп

Сообщение Петька » 28 авг 2011, 16:12

Атомная энергетика и конец света

http://rutube.ru/tracks/4700382.html

Аватара пользователя
Петька
Сообщения: 505
Зарегистрирован: 24 дек 2006, 01:24

Re: Агитпроп

Сообщение Петька » 22 сен 2011, 14:18

Негритянский квартал в Люберцах. Все как положено: насилие, наркотики, проституция...

http://3rm.info/15415-negrityanskij-kva ... e-kak.html

Аватара пользователя
Петька
Сообщения: 505
Зарегистрирован: 24 дек 2006, 01:24

Re: Агитпроп

Сообщение Петька » 03 окт 2011, 13:30

Завтра 4 октября - годовщина расстрела Белого дома! Не забудем, не простим!

Аватара пользователя
Петька
Сообщения: 505
Зарегистрирован: 24 дек 2006, 01:24

Re: Агитпроп

Сообщение Петька » 19 ноя 2011, 20:24

Размышления товарища Фиделя

В воскресенье, 6 ноября, прошли общие выборы, на которых Даниэль Ортега и СФНО (FSLN) Никарагуа одержали подавляющую победу.

По чистому совпадению, следующий день был днем 94-й годовщины славной Октябрьской социалистической революции. Нестираемые страницы истории были написаны рабочими, крестьянами и солдатами России, а имя Ленина будет всегда светить людям, которые мечтают о справедливой судьбе человечества.
Эти темы с каждым днем становятся все более сложными, и усилия, которые прилагаются для воспитания новых поколений, никогда не станут лишними. Поэтому сегодня я посвящаю несколько строк этому событию, выбрав его из тех многих, ежедневно происходящих на планете, сообщения о которых передаются все более разнообразными способами, почти невообразимыми несколько десятилетий назад.
Должен сказать, что выборы в Никарагуа проходили в традиционном буржуазном стиле, не имеющем ничего общего с духом справедливости и беспристрастности, поскольку олигархические сектора антинационального и проимпериалистического характера, как правило, обладают монополией на экономические ресурсы и средства пропаганды, которые обычно – и в особенности в нашем полушарии – стоят на службе политических и военных интересов империи, что особенно возвеличивает победу сандинистов.
Эту истину хорошо понимают на нашей Родине еще с тех пор, как 19мая 1895 года Марти погиб в бою в местечке Дос-Риос во имя того, чтобы «добиться независимости Кубы, иначе Соединенные Штаты захватят Антильские острова и отсюда обрушатся на земли нашей Америки». Мы никогда не перестанем повторять эти слова, и особенно сейчас, когда наш народ оказался способным выстоять на протяжении полувека перед лицом тяжелой непрекращающейся экономической блокады и жесточайших актов агрессии со стороны империи.
Однако нашим народом движет не ненависть, но идеи. Именно они являются источником нашей солидарности с народом Сандино – генерала свободных людей, – о подвигах которого я с восхищением читал более 60 лет назад, будучи студентом университета, когда не существовало таких замечательных культурных мероприятий, в каких через несколько дней примут участие студенты высшего и среднего образования на Университетском фестивале книги и чтения, ставшем уже чудесной традицией.
Героическая гибель никарагуанского героя, боровшегося против американских захватчиков территории его Родины, являлась неизменным источником вдохновения для кубинских революционеров. Нет ничего удивительного в нашей солидарности с никарагуанским народом – она ведет свое начало с первых дней победы Революции на Кубе, свершившейся 1 января 1959 года.
Вчера, в номере газеты «Гранма» от 8 ноября было упомянуто о героической гибели – всего за два с половиной года до победы – основателя СФНО Карлоса Фонсеки Амадора, о котором в замечательной, посвященной его памяти песне говорится: «вожак – победитель смерти», «возлюбленный красно-черной Родины, ты всегда с нами – это клич всей Никарагуа».
С Даниэлем я хорошо знаком; он никогда не принимал экстремистских позиций и всегда оставался верным главным принципам. Выполняя свои обязанности президента на основе коллегиального политического управления, он характеризовался своим уважительным отношением к воззрениям товарищей, придерживавшихся направлений, возникших в Сандинистском движении в определенный момент борьбы еще до свершения победы. Таким образом, он стал фактором единения революционеров и находился в постоянном общении с народом. Именно эти качества стали причиной роста его признания среди самых бедных слоев Никарагуа.
Глубокая Сандинистская революция вызвала ненависть никарагуанской олигархии и американского империализма.
Во время грязной войны, при подстрекательстве Рейгана и Буша во время их президентства и Центрального разведывательного уп­равления, против этой страны и ее народа были совершены самые чудовищные преступления.
Они организовывали, обучали и снабжали многочисленные контрреволюционные банды; торговля наркотиками превратилась в средство для финансирования контрреволюции, а ввезенные в страну десятки тысяч единиц оружия, стали причиной гибели или увечий тысяч никарагуанцев...
И вновь, на протяжении почти 17лет, никарагуанский народ был вынужден терпеть коррумпированные и проимпериалистические правительства. Показатели в сферах здравоохранения, ликвидации неграмотности и социальной справедливости, достигнутые в Никарагуа, начали падать самым прискорбным образом. Несмотря на это, революционеры-сандинисты под руководством Даниэля продолжали свою борьбу на протяжении всех этих горьких лет, в итоге правительство вновь перешло в руки народа, несмотря на чрезвычайно сложную обстановку, требовавшую максимума опыта и политической мудрости.
...В нашей Америке начинается новый этап cо свершением боливарианской революции в Венесуэле и приходом к власти правительств, стоящих за независимость и интеграцию латиноамериканских народов, в Эквадоре, Боливии, Бразилии, Уругвае, Аргентине и Парагвае.
Кроме того, с удовлетворением могу заявить, что солидарность Кубы с родиной Сандино в политической и социальной сферах никогда не прекращалась. Со всей справедливостью я должен отметить, что Никарагуа стала одной из стран, сумевших получить наибольшую пользу от сотрудничества с Кубой в области здравоохранения и образования.
Для тысячи врачей, предоставлявших свои услуги в этой героической братской стране, является настоящим стимулом тот факт, что их усилия нашли замечательное применение у сандинистов. То же самое можно сказать в отношении тысячи учителей, которые на первом этапе процесса были направлены в отдаленные горные районы для того, чтобы обучить крестьян чтению и письму. В настоящий момент опыт воспитательной работы в целом, и в частности методы медицинского обучения Латиноамериканской школы медицины, где формируются тысячи превосходных врачей, применяются в Никарагуа. Эти факты являются замечательным стимулом для нашего народа.
Упомянутые мной подробности являются лишь примером плодотворного труда сандинистских революционеров во имя развития своей родины.
На мой взгляд, главная роль Даниэля и причина его подавляющей победы состоит в том, что он всегда находился в общении с народом и неустанно боролся за его благосостояние.
В настоящее время он является поистине опытным лидером, который оказался способным управлять трудными ситуациями в годы, когда его страна вновь оказалась под гнетом капитализма-хищника. Он умеет найти умное решение для сложных проблем, он знает, что может или не может, должен или не должен сделать для того, чтобы обеспечить мир и устойчивое экономическое и социальное развитие страны. Он очень хорошо понимает, что своей подавляющей победой он обязан своему героическому и храброму народу, принявшему широкое участие в голосовании и отдавшему почти две трети своих голосов в его пользу. Он был способен на тесное общение с рабочими, крестьянами, учащимися, молодежью, женщинами, техниками, специалистами, артистами и со всеми секторами и прогрессивными силами, которые поддерживают страну и способствуют ее развитию. На мой взгляд, призыв ко всем политическим демократическим силам, готовым действовать во имя независимости и экономического и социального развития страны, является очень правильным.
Проблемы нынешнего мира в высшей степени сложны и трудны. Но пока существует мир, мы, небольшие страны, можем и должны пользоваться нашими правами на независимость, сотрудничество, развитие и мир.

Фидель Кастро Рус.
9 ноября 2011 года.

Ответить